заразиться венерической болезнью, – после некоторого молчания проговорил Дурдин.
– За что вы Шиферову лишили жизни? – внезапно спросил Бирюков.
На смуглом горбоносом лице Юлиана появилось подобие скорби, а голос словно охрип:
– Не сыпьте мне соль на рану. Когда убили Шиферову, меня в райцентре не было. О смерти Клавы я узнал от мамы, позвонившей по мобильнику.
– Но в вашем джипе обнаружена автоматная гильза, идентичная гильзам, оставшимся на месте преступления у ресторана.
– Это происки убийц, чтобы свалить вину на меня. Как они ухитрились такое сделать, объяснить не могу. Поверьте, у нас с Клавой были серьезные намерения создать семью. После моего возвращения с курорта мы планировали зарегистрировать брак и поселиться в Клавиной квартире.
– Против вашего брака с Шиферовой категорически выступала Римма Парфеновна.
– Я давно уже вырос из того возраста, когда шел у мамы на поводу. Она противилась всему, что мне хотелось сделать, да не всегда ей удавалось остановить меня.
Бирюков показал «поминальную» фотографию:
– Узнаете себя?
– Узнаю, – чуть прищурившись, спокойно ответил Дурдин.
– Шиферову хоронили на третьи сутки после убийства. Если вы находились на курорте в Алтайском крае, то каким образом оказались на похоронах в Березовке?
– Приезжал из Белокурихи с Михаилом Хомяковым в его «Мерседесе». Не проститься с любимой женщиной было сверх моих сил.
– И вас не смутило, что накануне вашего бракосочетания любимая женщина ужинала в ресторане с Ремером?
– Хотите сказать: кто даму «ужинает», тот ее и «танцует»? – шутливо спросил Юлиан.
Бирюков шутку не принял:
– Хочу получить серьезный ответ. По достоверным сведениям, Шиферова выходить замуж за вас вовсе не собиралась. Последним ее увлечением был Оскар Ремер.
Дурдин насупился:
– Не собирайте районные сплетни. О привлекательных женщинах завистницы и завистники сочиняют всякие небылицы.
– Ладно, оставим Шиферову в покое, – сказал Бирюков. – Объясните, как попали к вам статуэтка танцующего Шивы и комплект дамского белья, принадлежавшие погибшим Васютиным?
– Никаких Васютиных не знаю и знать не хочу. Шиву и белье я купил в Новосибирске.
– Когда и в каком магазине?
– Теперь уже не помню.
– А свидетель, который опознал эти вещи, помнит.
– Откуда он взялся?
– Из автосалона «Обские зори», где Васютины первого апреля покупали «Жигули». Помните, когда Шиферова, называя вас Ястребком, рассказывала до мобильному телефону о понравившихся ей оленьих рогах, привезенных богатым северянином для друга?
– Свидетель ввел вас в заблуждение. Не было такого разговора с Клавой, и прозвище свое я со школьной поры ни от кого не слышал.
– А как же фраза Ястреб, они в машине, прозвучавшая по рации «Гродно» перед стрельбой у ресторана?
– Чушь собачья!
– При обысках такие рации обнаружены у вас и у Зырянова.
– Рации – память о Чечне, но это не означает, что мы с Зыряновым совершили преступление. Жизнь полна случайностей и, если нас кто-то подставил, то зачем нам отдуваться за чужой грех? Повторяю, когда убили Шиферову, меня с друзьями в райцентре не было.
Бирюков повернулся к писавшему протокол Лимакину:
– Сегодня же, Петр, запроси администрацию «Белокурихи», какого числа друзья прибыли к ним на отдых.
– Мы двое суток не могли купить путевки в «люкс» и жили в Белокурихе дикарями, – торопливо сказал Дурдин.
– Выясним и это.
– У кого?
– У администрации спросим, какого числа вы подали заявки на «люкс».
Дурдин внезапно уставился на сосредоточенного адвоката и сердито спросил:
– Маэстро, вы почему молчите?!
Адвокат встрепенулся:
