– Какая ночь! Я не могу. Не спится мне. Такая лунность…
– На лирику потянуло? – с усмешкой спросил Дурдин.
– Золотую юность вспомнил. Любил девушкам стихи дарить.
– Сам сочинял?
– У самого ума не хватало. Чужие переписывал.
– Жульничал, значит?
– Бескорыстно воровал.
Оживленная днем автотрасса с наступлением ночи стала быстро пустеть. Редкие машины, в основном грузовые, с включенными фарами шли большей частью со стороны Новосибирска. Часам к одиннадцати движение вообще прекратилось.
– Как в такой темени определить жигулевскую «семерку»? – еле ворочая языком, поинтересовался дремлющий Хомяков.
– По белому квадрату транзитного номера на лобовом стекле, – бодрым голосом ответил Дурдин.
– Ну, смотрите, гангстеры, а я засыпаю.
– Спи, бездельник.
Разбудили Хомякова два пистолетных выстрела, хлопнувшие один за другим. Спросонок, испуганно озираясь, он с трудом разглядел на противоположной обочине трассы темную легковую машину, возле которой, нагнувшись, суетливо с чем-то возились одетые в камуфляж Дурдин и Зырянов.
– Миха, помоги! – раздался требовательный голос Юлиана.
Выбравшись из «Мерседеса», Хомяков перебежал через трассу и увидел возле «Жигулей» с белой наклейкой на стекле двух мужчин, лежавших по разным сторонам машины. Опешив, растерянно проговорил:
– Вы чего отмочили…
Дурдин, сунув ему под нос пистолет, рявкнул:
– Не вякай, трус поганый! Взваливай на горбушку мертвеца, который полегче, и тащи в лесопосадку. Второго мы с Николаем приволокем.
Дальнейшее запомнилось Хомякову словно в пьяном сне. Дурдин и Зырянов стащили с убитых верхнюю одежду, стянули с ног обувь и, торопливо выбравшись из заснеженной лесопосадки, сунули их в багажник «Мерседеса». Туда же спешно перегрузили вещи из «Жигулей». С места преступления Дурдин поехал с Хомяковым, а Зырянов – в «Жигулях». Всю дорогу Юлиан молча курил одну сигарету за другой. Лишь в конце пути, не глядя на управлявшего «Мерседесом» Хомякова, сказал:
– Раньше, Миха, ты был отчаянный сорви-голова.
– Я и теперь не ангел, – хмуро ответил Хомяков.
– Почему труса празднуешь?
– По религиозным убеждениям не могу убивать мирных людей. Жизнь дается Богом и отнимать ее, кроме Бога, никто не имеет права.
– Давно верующим стал?
– Когда подписал чеченский контракт, зарекся: если вернусь домой живым и невредимым, поверю, что Бог есть.
Дурдин усмехнулся:
– Я ни в Бога, ни в черта не верю. Если заложишь нас с Никой, уйдешь на тот свет без божьей милости.
– Попусту стращаешь. Мы одной веревочкой повязаны…
Добычу делили на следующий день у Хомякова. В чемоданчике-дипломате оказалось наличными триста пять тысяч рублей тысячными купюрами. За пассивное соучастие Хомякову «отстегнули» лишь пять тысяч деньгами, обувь потерпевших, дубленку и замаранную кровью меховую куртку, которую пришлось сжечь. Остальные деньги Дурдин с Зыряновым поделили между собой. Из вещей Юлиан взял себе только статуэтку танцующего Шивы и дорогой комплект дамского белья. Другие вещи забрал Зырянов. Вскоре он сплавил их перекупщикам на Гусинобродской барахолке. «Жигули» по жребию достались Зырянову при условии, что после их продажи тридцать процентов от выручки Николай отдаст Юлиану. Личные документы убитых сожгли незамедлительно.
Через сутки после убийства, словно оплакивая трагическую судьбу потерпевших, разразилась небывалая метель. От протоптанной преступниками тропы в придорожном кювете и лесопосадке, куда упрятали тела убитых, не осталось ни малейшего следа. Под унылое завывание ветра троица друзей безмятежно обмывала обагренную кровью удачу. После недельного запоя стали присматриваться к стендам «Их разыскивает милиция». Васютиных в розыске не было. По подсказке Дурдина Зырянов уехал в Кузнецк, чтобы оглядеть тамошние стенды. Вернулся он из этой поездки на пятый день и радостно заявил:
– Кузнецкие менты тоже не ищут наших крестников, а я дачу купил под Кузнецком.
– На х… она тебе?! – удивился Дурдин.
– Недвижимость всегда в цене. Прочитал в кузнецкой газетенке объявление: «Продается финский домик в дачном поселке “Астра”. Недорого». Заехал для понта покуражиться. А шахтер-хозяин – душа на распашку. Трое суток беспробудно киряли. На четвертый день съездили к нотариусу. Выложил я сотню тысяч и документы – в карман. Как продам «Жигули», обставлю дачку современной мебелью. Природа там – загляденье. Будете приезжать ко мне в гости. Погуляем хлеще новых русских.
– Из тебя «новый русский», как из меня британская королева, – осуждающе сказал Юлиан.
