И вот среди раздолбанных кирпичей, среди разгромленного барахла я увидел куклу. Она лежала, раскинув ручки, — символ чужой любви… чужой семьи… Она была совсем рядом.
Зарево вспухло, Колпак летит, Масло, как мозг, кипит, Но я на куклу Не смог наступить И потом убит. И занял я тихий Свой престол В весеннем шелесте трав, Я застыл над городом, Как Христос, Смертию смерть поправ. И я застыл, Как застывший бой. Кровенеют мои бока. Теперь ты узнал меня? Я ж любовь, Застывшая на века. * * * Однажды я пел На большой эстраде, Старался выглядеть Молодцом. А в первом ряду Задумчивый дядя Смотрел на меня Квадратным лицом. Не то что задачи Искал решенье, Не то это был Сотрудник газет, Не то что считал Мои прегрешенья Не то он просто Хотел в клозет. В задних рядах Пробирались к галошам. И девушка с белым Прекрасным лицом Уходила с парнем, Который хороший, А я себя чувствовал Желтым птенцом. Какие же песни Петь на эстраде, Что б отвести От песни беду? Чтоб они годились Квадратному дяде И этой девочке В заднем ряду? Мещанин понимает: Пустота не полезна. Еда не впрок, И свербит тоска. Тогда мещанин Подползает к поэзии Из чужого огня Каштаны таскать. Он щи не хлебает, Он хочет почище,
