Диверсанты из инкубатора

словно прощались с ними.

Гардиан взял со стола чашку с остывшим кофе и сделал маленький осторожный глоток, будто напиток был огненным. Он сидел на своем излюбленным месте – в вечно затемненном углу террасы. Он мысленно перенесся на противоположный берег озера. Ему порой хотелось любоваться виллой издали. Вот как сейчас, когда солнце катилось к закату.

Он увидел зеленоватую воду, отражение в ней скалистого берега. Южное крыло здания, увитое плющом, смотрело на озеро разными окнами: арочными и прямоугольными, круглыми, которые будто подслушивали любовный шепот голубей на чердаке. Две островерхие башенки, похожие на заточенные карандаши, делали это поместье похожим на небольшой кремль. Что также подчеркивали неровные очертания холма, заканчивающегося вечнозеленой аллеей.

Красиво.

Сейчас Гардиан горько усмехнулся. Поправил парик. Он уже не понимал, к чему этот маскарад с переодеванием и гримом, с париком и якобы схожими манерами, присущими генералу Фокину, даже его родной язык, который Гардиан изучал в спецшколе.

Маскарад, о господи… Для него это был термин и ничего более. Никаких ассоциаций с полуголыми девицами, геями, лесбиянками, гетерами и настоящими ряжеными, которые давно смешали карнавал и маскарад, превратив этот коктейль в настоящую вакханалию.

Он глянул на охранника в конце галереи и едва пересилил в себе желание поделиться с ним знаниями, где, безусловно, прозвучит внезапно прицепившееся слово «маскарад».

Гардиан знал все средства и приемы в тактике подготовки и ведения боя, стратегию защиты. Он, случись у него удар, смог бы отчетливо рассказать не о причинах приступа, а о скрытном выходе расчета на позицию, который может сопровождаться маскарадом, например, «с переодеванием в рассыльных цветочного магазина, которые с большими футлярами для цветов в руках смогут открыто войти в здание, которое примыкает к объекту».

«Естественно, не с цветами».

Бог мой, едва ли не взмолился Гардиан, сколько подобных операций он провел или был их свидетелем, сколько «хронических» и художественных фильмов пересмотрел, где все полицейские и преступники ходят с продолговатыми футлярами для цветов, и полицейским, и преступникам понятно, что футляры, естественно, не с цветами.

Внимание Гардиана привлек жест чернокожего Мартина. Дарио посмотрел в направлении его вытянутой руки, оканчивающейся желтыми ногтями, и снова увидел велосипедистов. Кажется, они не сменили положения, все так же тяжело дышат после длительного подъема, делятся впечатлениями. Но все же кое- какие отличия Дарио нашел. Он не был уверен, что байкеры пялятся на него, но они развернулись в сторону виллы.

Он вздрогнул, когда все трое разом сорвались с места и… скрылись из виду. Гардиану показалось, каменный забор поглотил их. Он вскочил на ноги, ожидал услышать грохот. Но услышал странный звук, словно под забором самосвал свалил кучу щебня. Он не мог видеть, как трое велосипедистов разом затормозили в метре от забора, осыпая на его основание камни…

Первым опомнился Мартин. Его не зря называли лучшим телохранителем в подразделении. Он рванул навстречу Гардиану, и его отчаянный рейд едва не стал для него последним. Дарио обладал не менее быстрой реакцией и мгновенно высвободил «беретту» из оперативной кобуры. Он не видел опасности, кроме той, которая черной тучей мчалась на него. Ему не хватило мига, чтобы надавить на спусковой крючок и посмотреть, какого цвета кровь у чернокожего охранника. Мартин навалился на него всем телом, повалил на пол. Прикрывая его, как президента страны, он умудрился обезоружить Гардиана и горячо шепнуть:

– Это они!

Дарио лежал на боку. Справа – глыба телохранителя. Но он все же увидел, глядя поверх спины Мартина, как разом те, кого он называл маунтинбайкерами и мог завидовать их молодости часами, преодолевают первую преграду.

Это зрелище так сильно повлияло на него, что он не смог и пошевелиться. Ему казалось, на его глазах произошло чудовищное перевоплощение.

Маскарад.

Карнавал.

Нет, не зря эти определения не давали ему покоя. Он что-то чувствовал. Он знал, что противник близко. Он смотрел на него, изучил его привычки, успел свыкнуться, заинтересоваться, позавидовать, совершить сделку с чертом, чтобы стать таким же, как они. И не мог подозревать, что они ничем не отличались от него…

Они действовали молниеносно. И если бы Дарио не находился в ступоре, он мог бы оценить их работу.

Командир группы прикрывал маневры и перемещения своих товарищей. Он вел огонь из короткого автомата, отвлекая противника от действий штурмовой пары. Вот он повел «стволом» и сразил бесстрашного сторожевого пса, рванувшего ему навстречу. Он что-то крикнул, и девушка, резко развернувшись, с шагом в сторону скрылась за колонной галереи. Тотчас в ее сторону просвистели пули, ударили в колонну, выбивая крошку.

Дарио распознал в этом подростке настоящего диверсанта лишь тогда, когда тот автоматически придержался степени приоритетности: первым уничтожается тот, кто держит в руках самое опасное оружие. Командир маленькой группы резко обернулся и вскинул «бизон». Он стрелял с вытянутой руки, как из игрушечного пистолета. Гардиан точно знал, для кого предназначались три форсированные очереди. На балконе второго этажа была точка пулеметчика. Была. Одетый в деловой костюм, пулеметчик не успел сделать ни одного выстрела, тогда как диверсанты задавили точку огнем. Стрелок перегнулся через перила, мгновение повисел на них, затем перевалился через ограждение. Он упал в двух метрах от Дарио, и пыль от упавшего тела завуалировала очередную картинку. Гардиан увидел девушку с коротким автоматом. Она вышла из-за колонны и от бедра отстреляла в Мартина. Гардиан на себе ощутил шлепки пуль в спину чернокожего телохранителя. Ему даже стало больно, словно пули били в бронежилет, надетый на его голое тело…

2

Дикарка вела прицельный огонь на мгновенное поражение противника. Чернокожий громила был для нее просто громилой, просто целью, которую необходимо уничтожить, а вот собаку, которую Михею пришлось уложить, Тамире было жалко. Она заскулила, вскрикнула, и у Дикарки спина похолодела. Штурм