Фокин не слышал его. Он приблизился на шаг, еще на шаг. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он вдруг резко подал корпус вперед и выбросил руку. Прямой в челюсть оказался таким сильным и точным, что Итало не устоял на ногах. Он попятился, потом его развернуло. Затем ноги его подкосились. Если бы не подоспевший вовремя Мартин, Итало ударился бы головой об острый угол стола.
– Торжественно обещаю тебе одну вещь, – раздельно произнес генерал. – Если, конечно, ты слышишь меня. Надеюсь, эхо в твоих ушах потом освежит твою память. Завтра ты и твои подчиненные предстанут перед шефом Корпуса карабинеров. Я помогу ему размазать вас по стене. Ты задел за живое интересы национальной безопасности.
Никто не понял, прозвучали эти слова всерьез или в шутку.
Для Итало они стали просто обидными. Он проглотил оскорбление, потому что не мог твердо стоять на ногах. Когда Мартин уложил его на кровать, Итало показалось, он на старинном паруснике, с трудом переносит качку, его тошнит, он падает с подвесной койки и блюет на пол, на чьи-то начищенные до блеска ботинки. Открывает глаза и видит, что это не ботинки, а черное лицо Мартина.
Итало проснулся в два часа ночи. Прошел на кухню, включил кофеварку, услышал Мартина:
– Повремени с кофе. Я сварил бульон.
Они сговорились, пронеслось в голове сицилийца.
Он выпил кофе. На вопрос Мартина «Ты куда?» ответил: «Подышу свежим воздухом». Выходя во двор, поймал окончание фразы: «…не повредит».
Итало, подходя к восточному крылу виллы, где расположился генерал, расстегнул ремень и вынул его из брюк. В голове снова всплыла сицилийская поговорка…
Он шел по длинному коридору и удивлялся отвлеченным мыслям, которые словно преследовали его. Он охраняет покой генерала? Ерунда. Бред. Эта русская собака сама охраняет свой покой. Регулирует тембры тишины, оттенки неразличимой музыки. Он вампир с безграничной властью. Но он боится не того, чего боятся все кровососы: солнечных лучей, запаха чеснока, осинового кола, распятья. Он не знает, что обычный брючный ремень в умелых руках вызовет последнюю вспышку в его мозгах, уловит не запах чеснока, но дыхание недавно проснувшегося человека, выпившего кофе и выкурившего сигарету. Он увидит и крестное знамение…
Итало остановился в центре просторной комнаты и едва не попятился. Он увидел кровать, отстоящую от стены и от окна на добрый метр, человека на ней, укрытого белым одеялом. Ему на миг показалось, он очутился в папских покоях, что жертва его – понтифик.
И вздрогнул. Едва не попятился к двери, расслышав спокойный голос:
– Вернись на место. Я даю тебе шанс вернуться на место. Я даю тебе больше, чем ты можешь себе представить. Ты на службе. Ты должен…
И тут прозвучало одно слово. Ненавистное слово. Того, кто его придумал, Итало был готов выкопать из могилы и повесить.
Его губы задергались. О правилах, законах ему что-то втолковывал человек, который сто, тысячу раз преступил их. Человек-предатель. Человек-паук. Человек-хамелеон. Человек, который выбил его из равновесия, попытался вернуть в прежнее состояние… еще одним ударом.
– Что? Устав? Правила? Законы? – прошипел Итало, приближаясь к кровати, точно зная, что смотрит на смертный одр. – Знаете, что про нас говорят? Законы были бы совершенны, не будь итальянцев, которым глубоко на них наплевать.
– Вспомни, с чего ты взбеленился. Этого времени тебе хватит на то, чтобы…
И снова ненавистные слова:
Плохой психолог. Он плохой психолог. Итало нахмурился. Он был готов… успокоиться, осмыслить, взглянуть… И взглянул – в глаза страху. Только сейчас он понял, что генерал боится его так, что под мышками у него хлюпает. Это работает старая военная закалка. Ему страшно, он мокрый от подмышек до промежности, но лоб сухой, голос ровный, взгляд твердый. Этот человек наполовину фальшивый.
Итало не понимал, бредит он сейчас или рассуждает здраво. Он находился где-то посередине бреда и здравомыслия. Шаг в сторону здравомыслия, и он посмеется над генералом. Шаг в другую сторону – и он… шагнет навстречу чужой смерти.
Итало больше не раздумывал. Он бросился на генерала и ударил его, наваливаясь на него всем телом. Он боялся отпустить его. Лежа на нем, он наносил ему неточные, но сильные удары. Иногда они приходились вскользь, отчего кожа на голове жертвы трещала, лопалась. Когда он попадал точно, лопались лицевые кости, трещали ушные хрящи.
Он набросил ремень уже на мертвого человека и, перехлестнув петлю, сдернул генерала на пол. Там он продемонстрировал то, что творят маньяки со своими жертвами. Сидя позади генерала, он использовал сильно натянутый ремень и локоть как рычаг и сломал ему шею.
Вентура прибыл на виллу под утро. Он проделал непростой путь – вылетел на самолете из Рима в Римини, где его уже встречал шеф местной службы безопасности. Еще полчаса прошли в полном молчании. Он смотрел в окно и ничего, абсолютно ничего не мог разглядеть в предутренней темноте, не считая световых полос, за которыми бежали тени машин. И шефу пришла в голову мысль о пауках. Он сравнил паутину с огнями, по которым бежит к своей жертве хищное членистоногое.
Превратности судьбы. Поворот в событиях.
Другое злоключение состояло в том, что Вентура лично отвечал за безопасность русского генерала. Такая же роль досталась личным телохранителям, шоферу. У семи нянек дитя без глазу. Лучше не придумаешь. А еще – в семье не без урода. Кто такой Итало – Вентура не знал. Его заперли в винном погребе. Поначалу эта фраза взбесила Вентуру. Человек совершает убийство, а его сажают в винный погреб. Это все равно что выпустить крысу в подвал с сыром. Потом он поостыл. Он уже решал трудную
