инициативе, и, надо сказать, мои желания совпали с вашими. Если я где-то допустил промах – скажите об этом прямо.
Маргелов ответил на телефонный звонок и положил трубку. Бесполезно объяснять этому человеку, что он делал и продолжает делать все возможное, чтобы остаться в стороне.
– Вы неправильно меня поняли, Василий Дмитриевич, – продолжил Олег. – Откровенность за откровенность. Для Ширяевой вы уже ничего не сможете сделать. Подозреваю, что у вас напрочь отсутствует такое желание. У меня тоже, я преследую совсем другие цели, личные, которые по необходимости переплелись с должностными, если хотите. Я делаю вам предложение, вы отказываетесь или принимаете его.
– Что-то не верится, – иронично заметил следователь. – Вы же оказываете на меня давление, ссылаясь на некий определенный круг лиц высших чинов ФСБ. Очень длинно и крайне рискованно. Для меня. Причем в обоих случаях: откажусь ли я или приму предложение. Это игра в одни ворота.
– Наверное, это так, – коротко заметил Олег.
Следователю надоело ходить вокруг да около, и он прямо спросил:
– Что там у вас, говорите.
– Это займет некоторое время.
Василий старался выглядеть безучастным, однако мрачнел все заметнее. Если даже этот Олег предъявит ему все удостоверения, которые у него имеются, Маргелов усомнится в подлинности каждого. То, что ему предлагали, выглядело дико.
Ну почему мне так не везет, сокрушался Маргелов, вспоминая свой отчаянный рейд в офис 'киевлян'. Поступил опрометчиво, но смело, потому что иначе не мог. Сейчас от него не просят, а требуют по крайней мере героизма, подразумевая 'Звезду Героя' на скромном металлическом памятнике.
Так паршиво Василий себя еще не чувствовал. Подмывало спросить Олега: 'Нельзя ли, чтобы гипс с бриллиантами вместо меня поносил бы кто-нибудь другой?' Именно в таком духе, потому что волей-неволей накатывало лихорадочное возбуждение, еще немного – и Василий нервно рассмеется.
Язык не поворачивался сказать плохое о больной Ширяевой, зато своих родителей Маргелов костерил как мог: почему они его не назвали Ваней? – избежал бы этого разговора. Нет, нарекли, черт побери, самым популярным именем, согласно ситуации – героическим. Опять же исходя из нее – анекдотическим.
Василий, прерывая собеседника, спросил:
– А что потом? Мне отрежут язык или заодно прихватят голову? Это я сужу по вашей зловещей откровенности.
– Не обязательно резать язык, – ответил Олег, – на вашем месте его следует крепко прикусить. А голов в этом деле полетело столько, что еще одна окажется действительно лишней.
– Вы умеете успокаивать, – хмыкнул следователь. – Как я понял, это работа не одного дня.
– Напротив, отсчет пойдет на часы.
– Но я еще не дал согласия.
– А есть ли у вас выбор? – жестко спросил Олег.
Да, выбора у Маргелова действительно не было. Все спланировано заранее и не им.
'Как мне плохо...' – простонал про себя Василий и добавил вслух:
– Я согласен.
– У вас есть загородный дом? – спросил Олег.
– Да, дом... – хмыкнул следователь. – Небольшая дача: две комнаты, летняя кухня, беседка, сад – восемь соток.
– Сегодня заночуете на даче, – распорядился Шустов. – Я поеду вместе с вами, чтобы сделать необходимые для работы привязки. Там и произойдет более детальный разговор. Сумеете уйти с работы пораньше?
Маргелов развел руки в стороны, в глазах застыла неприкрытая злоба: 'А куда я, на хрен, денусь?'
– Если вы на машине, подберете меня в половине четвертого на углу Московской и Советской Армии. Если нет...
– Я на машине, – перебил Маргелов. – Подберу.
– До встречи, – Олег сухо кивнул и вышел из кабинета.
Его уход не принес Маргелову облегчения, наоборот, сейчас он почувствовал, что ему уже не хватает рядом этого хмурого с виду человека. Все перевернулось в несколько минут, привычное прежнее беспокойство сменилось неприкрытой тревогой. Итак, с этой минуты он – подсадная утка. Господи, дай силы все это вытерпеть. И еще хорошо бы просто выжить.
В смятении прошло десять, двадцать минут. Маргелов машинально поднял трубку и позвонил домой. Пришлось выслушать ворчание жены. Чего там говорить, ночные отсутствия мужа она переносила с великим трудом. Снова перед глазами встал мрачный облик недавнего гостя: ходит по комнатам дачного домика, заглядывает под кровати, открывает двери стареньких шкафов, сует нос в погреб.
Погреб...
Погреб, где Валентина держала Максима Курлычкина, Василий видел собственными глазами, когда по ее просьбе ездил в Марево. Слава богу, большого шума удалось избежать. Местного участкового, похоже, удовлетворили объяснения следователя городской прокуратуры насчет детских игр взрослых уже парней.
Спохватившись, Маргелов отправился с докладом к прокурору. Безусловно, Старика такой поворот событий удовлетворит. Волков словно выжидал, надеялся на чужие щедрые руки, привыкшие к жару, когда
