себя под маниакально-депрессивным психозом.
«А может, Боря прав, – внял совету Радзянский, – и я действительно преувеличиваю свою значимость? Пошлю-ка я к черту этого Руслана – в конце концов, ему я ничем не обязан, просто отказываюсь от предложения, которое мне невыгодно. Боря прав, надо смотреть на вещи трезво. Или по крайней мере с легким дурманом от хорошего коньяка. Подозрительность, подозрительность, будь она неладна, не дает думать трезво. Вокруг себя видишь не довольно посредственных, обычных людей, а сплошь профессионалов, науськанных на разоблачение. Так недолго тронуться умом».
Видя переменившееся настроение собеседника, Левин, допив пиво, спросил:
– Так что ты решил, Лева?
Араб пожал плечами:
– Ничего. Пользуясь случаем, отдохну пару дней – и назад.
– К рыбкам?
– К рыбкам.
– Руслан говорил тебе, сколько платит за работу?
– Говорил.
– И ты не завелся?
– А ты?
– Я завелся.
– Дурацкий у нас с тобой разговор получается.
– Лично я умнее этого разговора.
– Да, ты умнее. Ты очень умный. Оставайся, Боря, вместе развлечемся: коньячок, девочки, море.
– «Что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?»
– Именно.
– Не знаю, не знаю, – в раздумье пробормотал Борис, побарабанив пальцами по столу. – Но на один день я точно останусь. Хотя я зол на тебя: оторвал меня от выгодного проекта.
– Я оторвал?! – удивлению Радзянского не было предела. Он подался вперед. – Я оторвал?!
– Не ты, конечно, я просто оговорился, – как ни в чем не бывало откликнулся Борис. – Я зол на тебя, а от выгодного проекта меня оторвал Руслан.
– Повтори еще раз, – усмехнулся Радзянский, принимая прежнюю позу.
– Я зол на тебя, а от выгодного проекта меня оторвал Руслан.
Настроение Левина резко переменилось. Он прихватил в баре бутылку пива, и они с Радзянским, поднимаясь по винтовой лестнице, продолжили беседу.
В длинном коридоре гостиницы стояли каменные вазы с цветами, на стенах висели картины местных, по всей видимости, маринистов, работающих под Айвазовского. Даже ящик с пожарным краном был художественно оформлен.
– Если хочешь, я сам поговорю с Русланом, скажу, что ты отказываешься.
– Ни к чему, все равно я нарисовался.
– Ты опять за свое? Нет, лучше езжай к своим рыбешкам. Кстати, рыбки-то тебя ни в чем не подозревают?
– Нет, не подозревают.
– А ты их?
Радзянский хлопнул товарища по спине: «Смейся, смейся».
– Ты бери пример с меня, – нравоучительно заявил Левин, – у меня в сто раз больше поводов к беспокойству, а я всегда остаюсь спокойным. Ведь это я налаживал контакты, работал практически на виду. Будь у меня твой характер, я бы давно кончил жизнь в дурильнике.
В чем-то Левин был прав, Араб задумывался над этим на протяжении тех лет, что работал с Борисом. Но не стал заострять вопрос именно сейчас, когда в их работе что-то разладилось, а предшествовало этому предложение Льва прекратить их деловые отношения.
Разладилось...
Пожалуй, самое легкое определение.
10
Ближе к вечеру, сидя в ресторане, Левин указал на двух симпатичных женщин лет тридцати, искусственно скучающих в поисках развлечений. Они сидели за столиком за бутылкой мадеры и бросали частые взгляды на друзей.
– Бери себе брюнетку, – разрешил Левин, оценивая подруг опытным взглядом, – а я уединюсь с сивенькой.
– Может, сначала подсядем к ним и познакомимся?
Борис энергично затряс головой.
– Нет уж, пусть лучше они к нам: неизвестно еще, на сколько «мани» они выпороли. – И пустился в
