Нет.
Такие люди, как Олоннэ, самоубийством не кончают.
Сборщик податей метафизически принюхался и почуял запах старой, странной, как бы слегка подгнившей тайны.
Что это могло бы быть?
Богатейший золотоносный рудник? Эльдорадо всегда искали южнее, в бассейне реки Ориноко, и не находили, потому что на самом деле эта легендарная страна располагалась где-то поблизости от того места, где испанцы построили город под названием Гватемала.
Воклен, как и всякий житель Нового Света, наслушался за свою жизнь индейских историй о золотых долинах и алмазных пещерах и относился к ним (к историям) со справедливым отвращением. Но, с другой стороны, дыма без огня не бывает. Просто когда слишком много вокруг дыма, трудно сообразить, где именно находится источник огня. Олоннэ открыл способ ориентироваться почти в абсолютном дыму?
А может быть, не рудник?
Может быть, сокровищница индейских царей? В тех местах жили в свое время богатые индейские племена. При приближении испанцев они могли собрать все свое золото и спрятать в недоступной горной местности.
Нет! Надо выбросить из головы эти бесполезные мысли.
Воклен постучал себя кулаком по лбу. Тот, у кого в руках кошелек с золотом, не лезет в зубы к дьяволу, чтобы добыть мешок. Мечта — враг счастья. И возраст уже не тот. Никакого индейского клада не существует. Олоннэ обыкновенный безумец.
Именно безумец!
Достаточно вспомнить его поведение на протяжении прошедших лет.
Воклен вспомнил и понял, что абсолютно прав. Достаточно рассмотреть его взаимоотношения с женским полом. Почему умирали все женщины, с которыми он делил ложе? Для бывшего надсмотрщика эта тема давно перестала быть животрепещущей, редкие позывы плоти он укрощал с помощью какой-нибудь случайной шлюхи, поэтому баснословные любовные подвиги синеглазого изувера были ему особенно удивительны и представлялись пределом ненормальности.
Прежде чем отправить Лупо к его хозяину, он велел привести урода к себе. Безрукий жил вместе с матросами на коечной палубе, во избежание каких-то его выходок (каких именно, никто не знал) он был прикован к вертикальному столбу железной цепочкой. Впрочем, достаточно длинной для того, чтобы он мог самостоятельно посещать гальюн.
Меры предосторожности против этого искалеченного человека были столь велики, что это невольно вызывало к нему определенное уважение. Он молча, без единой жалобы переносил тяготы путешествия, хотя ему приходилось много тяжелее, чем остальным. В те времена на кораблях царила страшная теснота. Канониры часто спали прямо возле орудий, если судно несло на себе отряд для десантирования, что в корсарских походах бывало почти всегда. На каждого члена экипажа приходилось места вряд ли более квадратного ярда. Стоило подняться небольшому волнению, как задраивались орудийные порты, и нижние палубы превращались в настоящий ад. За глотком чистого воздуха приходилось подниматься на верхнюю палубу, скользя каблуками по лестницам, обильно политым извержениями человеческого желудка. Морская болезнь не щадит даже бывалых мореходов. Длина цепочки, приковывавшей Лупо к столбу, не позволяла ему подняться наверх. Он сидел в дальнем углу каземата, обхватив голову обрубками рук, и целыми днями молчал.
Когда урода ввели к Воклену, последний, не удержавшись, поморщился — столь густой вонью обдал его вошедший. Капитан «Венеры» велел дать ему вина.
— Да, видать, недаром корабль, где ты находился, называется «Месть».
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Олоннэ так измывается над тобой, будто за что-то мстит, я угадал?
— Нет, я не сделал капитану ничего плохого.
— Но можешь сделать?
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Что тут понимать, он отрубил тебе руки, посадил на цепь, наверное, потому что думал, что ты хочешь его убить. Я даже не буду спрашивать, угадал ли я, ибо уверен, что дело обстоит именно так.
Лупо ухмыльнулся, и жуткие шрамы на его лице затанцевали:
— Как бы ты сам поступил с человеком, который хочет тебя убить?
Воклен тоже ухмыльнулся:
— Да, ты прав, урод, такого человека я бы убил, и так бы поступил всякий. А ты жив.
— Жив, — нехотя согласился Лупо; было видно, что он не вполне в этом уверен.
— Значит, — бодро продолжил допрос командир «Венеры», — ты ему нужен, настолько нужен, что он пошел даже на то, чтобы оставить тебя в живых. Для чего ты ему нужен, урод?
Улыбка снова нарушила мозаику на лице Лупо:
— Даже если бы я знал, то побоялся бы сказать.
Воклен налил вина в высокий бокал и собственноручно поднес его ко рту безрукого:
— Пей.
— У тебя какое-то предложение ко мне, лысый капитан, и ты желаешь меня для начала задобрить?
— Пусть так, пей.
Лупо медленно, с удовольствием выпил.
Воклен улыбнулся и налил еще.
Урод выпил и сказал, облизав усы длинным подвижным языком (язык, кстати, тоже нес на себе следы каких-то пыток):
— Спрашивай.
— Он вызывает тебя к себе. Он начинает поход в Гватемалу. Уж не знаю, как ему удалось убедить своих людей, что это необходимо. Чтобы бросить их на штурм Сан-Педро, ему пришлось спалить целую набережную товара и город Пуэрто-Морено в придачу. Интересно, что он сжег на этот раз?!
— Я не слышу вопроса.
— Услышишь.
Воклен налил себе вина в другой бокал, не в тот, из которого пил Лупо.
— Почему Олоннэ тебя изувечил, я понимаю, но для чего ты ему нужен — нет. Что он хочет найти в Гватемале? В чем ты ему должен помочь?
Урод опустил голову на грудь, задумался. Собеседник молча наблюдал за ним, вращая в пальцах ножку бокала.
Так продолжалось довольно долго.
Наконец голова поднялась. На губах играла характерная улыбка, на которую невозможно было смотреть без омерзения.
— Не знаю.
Воклен медленно, но густо покраснел.
— Ты издеваешься надо мной. Несмотря на то что я не Олоннэ, я найду способ сделать так, чтобы ты очень пожалел о том…
— Я и не думал издеваться. А смеялся над собой, над своей судьбой.
— Мне плевать на твою судьбу! Говори, что Олоннэ нужно в Гватемале? Говори, иначе по дороге в Сан-Педро… Короче говоря, ты не доберешься до Сан-Педро.
— Можешь верить мне, можешь не верить, но интересует его только одно — индейский поселок по дороге в Гватемалу. Город ему взять не под силу.
— Это я знаю.
— Этот поход он придумал с одной целью, чтобы не выглядеть безумцем в глазах своих людей. Так мне кажется. Никто не станет рисковать жизнью ради какой-то нищей индейской деревни. Олоннэ это понимает.
— Но может быть, деревня не нищая?
— Я хорошо знаю эти места. Здесь не только нет золота, но даже слухов о нем. Вдоль реки Святого Иоанна живут только дикари, которые даже не понимают, что такое деньги. Обо всем этом я рассказал
