мышления и оптимистический юмор, подтрунивала над пораженцами и заряжала энергией коллег. Она была верой, надеждой, допингом и опорой. Если опора валится, значит дело — швах. Коль Марина Игоревна потеряла самообладание!
Из-за лютых морозов большинство московских автомобилей не выезжали, не могли завестись. И на улицах не было пробок. Марина домчалась до дома Андрея в Сокольниках за двадцать минут.
Тем временем Ольга познакомилась с Семеном Алексеевичем (везет некоторым на дедушек!), выслушала отчет о ходе болезни и лечения Петечки. Доктор замечательная? Наша участковая тоже не лыком шита. Сказки! Ольга, как всякая мать, не могла допустить мысли, будто кто-то лечит детей от простуд лучше, чем она. Свекор, как она и ожидала, быстро сломался. Два часа с внуками ему провести невмоготу! Оседлал телефон, звонит каждые десять минут и требует, чтобы Ольга немедленно приезжала. И бросить такие душещипательные события? И не участвовать в них? Извините! Я и так вам каждый день суп варю и подштанники ваши стираю! Потерпите, не можете? Родных внуков не выдерживаете? Этих вопросов, конечно, вслух не задавала. Только просила потерпеть и извинялась, оправдывалась совершенно катастрофической ситуацией у брата и только ее, Ольги, способностью разрешить проблемы Андрея.
Марина, открывшая дверь своим ключом и ворвавшаяся в квартиру, показалась Мари-ванне небесно красивой — девушкой из высших слоев общества, в которых Мария Ивановна никогда не бывала. Но там жили люди вроде спасшего ее в обменном пункте благоухающего и укутанного в меха молодого человека, подарившего коньяк, или вот этой девушки, от которой за версту несет привычкой к роскоши. (И это еще Марина была не в лучшей форме! Происхождение ее было из бесприданниц, а внешнего вида добилась — из миллионеров.)
Ольга тоже мгновенно, и не по общему впечатлению, а по деталям — стрижке, косметике, фирменной одежде — поняла, что перед ней птица высокого полета. Конечно, Ольга желала брату в подруги не замарашку, а принцессу! Но не могла не сравнивать себя с Мариной, и сравнение было не в пользу Ольги. А вы четыре года побеременейте, да порожайте, да не поспите ночами, когда дети хворают! И еще свекру- самодуру не показывайте, что о нем думаете!
— Где он? — воскликнула Марина.
Мария Ивановна и Ольга ответили одновременно, но по-разному. Одна думала, что речь идет о ребенке, вторая точно угадала — об Андрее.
— Как с прогулки пришел, так все еще спит, — сказала Ольга.
— Бомбит, — честно призналась Мария Ивановна.
И уставились друг на друга с недоумением — как актрисы, не совпавшие по репликам, но пока неспособные сообразить, кто из них перепутал текст.
— Что вы несете? Где Андрей?
— Тише! — приложила палец к губам Ольга. — Тебе же сказали — ребенок спит, не шуми. Раздевайся, вешай шубу в шкаф, надевай тапочки. Ты в туфлях? Тогда просто хорошо вытри подошвы о коврик. Чего застыла?
Ольга решила сразу перейти на «ты», чтобы девушка не задавалась.
— Кто вы такие?
— Я — Ольга, двоюродная сестра Андрея, а это Мариванна, Петечкина няня.
Из кухни выглянула голова Семена Алексеевича и тут же скрылась, но Марина успела его заметить.
— Петечкин дедушка, — пояснила Ольга.
«Здесь теперь просто не протолкнуться, — подумала Марина. — А раньше только мы с Андреем были. Его, похоже, дома нет. Что ж, выслушаю этих женщин, коль приехала».
Она разделась и прошла в комнату, села на диван.
— Чай, кофе? — спросила Мария Ивановна, которая рассчитывала отсидеться хотя бы временно на кухне. — У нас еще коньяк есть.
— Я за рулем, спасибо, ничего не надо. Вы меня пригласили, — повернулась Марина к Ольге, — чтобы о чем-то рассказать. Я вас слушаю.
Строгая внешность, холодный взгляд, ледяной тон Марины — от всего этого Ольга ерзала в кресле, не зная, как начать разговор.
— Вы с моим братом встречались, у вас были отношения?
— Допустим.
— А потом поссорились из-за того, что у него появился ребенок?
По тому, как на секунду болезненно дернулось лицо Марины, Ольга и Мария Ивановна поняли — вопрос попал в точку.
— Не стану отрицать, — процедила Марина. — И хочу заметить, что не собираюсь здесь и с вами обсуждать детали собственной личной жизни…
— Да что ты из себя снежную королеву строишь! — возмутилась Ольга. — Если бы не любила, то не примчалась бы после моего звонка!
— Может, все-таки чаю? — подала голос Мария Ивановна, испугавшись, что девочки сейчас поссорятся.
— Ой, я же пирожные принесла, — вспомнила Ольга. — Любишь заварные? — как ни в чем не бывало спросила она Марину. — Мариванна, в холодильнике коробочка.
Мария Ивановна накрывала журнальный столик для чаепития, ходила из комнаты на кухню, а Ольга рассказывала. По мнению Марии Ивановны, в Олином рассказе, в целом правдивом, были сдвинуты акценты, какие-то детали чрезмерно выпячены, а другие упомянуты вскользь. Например, Оля очень подробно живописала, как Андрей негодовал, когда дедушка («тот самый, что сидит сейчас на кухне, можешь его спросить, подтвердит») приволок и оставил ребенка. Андрей от злости бегал по стенам, предлагал Петьку бездетным знакомым, хотел подбросить соседям под дверь, обзванивал приюты, навязывал мальчика Ольге и требовал немедленного генетического анализа. На анализе ДНК Андрея заклинило основательно, только и твердил о нем. Ни на секунду не хотел поверить, что Петька его сын.
— Сейчас мальчику почти восемь месяцев, плюс девять месяцев… полтора года назад вы уже были знакомы с Андреем?
Марина отрицательно помотала головой.
— Значит, он тебе не изменял! — заключила Ольга. — И полное законное право имел размножаться с другими девушками! Итак, мой братик крупно попался, скулил и выл точно волк в капкане. Я стояла на коленях, в ногах валялась у Мариванны, чтобы она помогла, посидела с Петькой…
— Оленька, ты преувеличиваешь, — мягко возразила Мария Ивановна.
— Нисколько!
В мрачных трагических красках Ольга описала пожар на фирме Андрея, тяжелую болезнь Пети. По Ольгиным словам получалось, что Андрей бросался в горящее здание, рисковал собственной жизнью, выносил пострадавших и ценности, а потом не отходил от больного Пети, вместе с Мариванной вырвал малыша из когтистых лап смерти. Она так и сказала «когтистых», но от волнения Марина неуместной гиперболизации не почувствовала. Ольга говорила и говорила, несла и несла, откусывала от эклера, жевала и говорила с набитым ртом, запивала чаем и продолжала трещать. Уже получалось, что Андрей — настоящий народный герой, которому по досадному недосмотру не правительственные награды вручают, а лупят кирпичами по голове.
«Кирпичей» Мария Ивановна не выдержала. Все-таки жизнь Андрея в последнее время стала выправляться, и ошибочно его выставлять карикатурным страдальцем. Такой девушке, как Марина, страдальцы наверняка не по душе.
— Андрей нашел отличную работу, — сказала Мария Ивановна, — очень денежную. Занимается частным извозом, в просторечье это называется «бомбить».
Марина опустила глаза, чтобы Мария Ивановна не увидела в них мнение об «отличной работе». Андрей бомбит! Это с его-то самолюбием! С его неспособностью торговаться, одалживаться, просить, лакействовать!
— И все-таки я не поняла, — Марина вздохнула, — Андрей отец или не отец ребенка?
Ответом была тишина. Марина подняла голову и встретилась взглядом с молчаливым осуждением Ольги и Марии Ивановны. Есть ребенок, который требует внимания и опеки. Как тебе не стыдно спрашивать,
