С раздражением она снова вошла в столовую, открыла те же самые чуланы и набрала оттуда еще еды, на этот раз для Никани. Оолой по-прежнему лежало на кровати, по- прежнему дрожало. Она положила рядом с его головой несколько кусочков дыни и очищенный банан.
— У тебя начали расти чувственные руки, верно? — спросила она его.
— Да.
— Хочешь есть?
— Да.
Оолой схватило с кровати банан и быстро съело его, потом разделалось с дыней и взяло у нее еще апельсин, который съело целиком вместе с кожурой, чего прежде никогда не случалось.
— Мы обычно очищаем апельсины, — мягко заметила ему она.
— Я знаю. Напрасная трата клетчатки.
— Послушай, может быть тебе еще что-нибудь нужно? Может мне стоит сходить поискать кого-нибудь из твоих родителей?
— Нет. Все в порядке, все так и должно быть. Это хорошо, что я вовремя успело изменить тебя. Сейчас я не смогло бы это сделать — сегодня я ни за что бы за это не взялся. Кризис приближается, я это чувствую.
— Почему ты не сказало мне, что это произойдет так скоро?
— Но ты была так раздражена.
Лилит вздохнула, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Она до сих пор еще не успокоилась, хотя раздражение отошло на второй план, затененное горечью и страхом.
Но она вернулась, несмотря на раздражение. Просто не смогла позволить себе оставить Никани одного, дрожать на кровати, пока сама наслаждается своим первым, самостоятельно организованным от начала до конца обедом.
Расправившись с апельсином, Никани принялось за бананы, которые тоже ело с кожурой.
— Можно посмотреть? — тихо спросила она.
Не переставая жевать, оно подняло руку и продемонстрировало ей участок уродливой, пятнистой кожи подмышкой диаметром, может быть, дюймов в шесть.
— Больно?
— Нет. В английском нет такого слова, которым можно было бы описать мои ощущения. Ближайшим будет… сексуальное возбуждение, может быть.
Она отпрянула от него и отступила на несколько шагов, почувствовав испуг.
— Спасибо, что вернулась ко мне.
Лилит кивнула.
— И ты возбуждаешься уже и от моего присутствия тоже?
— Я выхожу на ступень половой зрелости. По мере перемен, происходящих в моем теле, время от времени и еще неоднократно я буду переживать подъем подобных ощущений, хотя органов, обычно использующихся для половой связи, у меня может еще и не быть. Для сравнения можно также привести ощущения в ампутированной конечности, которой уже нет, но рецепторные сигналы от которой все еще поступают. Нога, которой нет, но которая по- прежнему чешется. Я слышало, что у вас людей, так иногда бывает.
— Я об этом слышала, но…
— Я буду испытывать возбуждение, даже если останусь одно. И в твоем присутствии, Лилит, я испытываю не большее возбуждение, чем в полном одиночестве. Хотя с тобой мне лучше, чем одному — я уже говорило тебе об этом.
Внезапно голова и тело Никани покрылись узлами, свившимися из всех имеющихся щупалец.
— Дай мне еще поесть!
Она отдала ему папайю и все орехи, которые принесла с собой. Никани расправился с ними в два счета.
— Так немного лучше, — сказало оно. — Еда немного отвлекает, дает возможность ненадолго забыться.
Они присела к оолой на кровать и спросила:
— Что же с тобой творится?
— Когда мои родители узнают, что происходит со мной, они тут же пошлют за Ахайясу и Дайчаан.
— Хочешь, я поищу их где-нибудь? Твоих родителей.
— Не нужно.
Никани потерло руками платформу кровати под собой.
— Они и так все узнают — стены предупредят их. Наверняка они уже в курсе. Материал стен тут же реагирует на начало метаморфозы.
— И что же такое происходит со стенами — они по-другому выглядят или иначе пахнут?
— Да.
— Что «да» — и то и другое? Но я не замечаю в стенах ничего необычного.
— Со временем ты научишься это видеть, потому что стены очень сильно меняются.
Внезапно оолой резко сменило тему разговора:
— Сон во время метаморфозы бывает очень глубоким, Лилит, — сообщило оно. — Поэтому не пугайся если вдруг тебе покажется, что я долгое время никак не реагирую на твое присутствие.
— Хорошо.
— Ты останешься со мной?
— Я же сказала, что останусь.
— А я боялось… но теперь все хорошо. Ляг со мной и подожди, пока не придут Дайчаан или Ахайясу.
У нее не было никакого желания ложиться, она уже и без того отлежала себе все бока, но послушно растянулась рядом с Никани.
— Когда они придут и соберутся нести меня к Ло, помоги им. Сделай так, и они поймут о тебе все, что им нужно знать.
Проводы.
Никакой особой церемонии не было. Когда наконец появились Ахайясу и Дайчаан, Никани давно уже глубоко спало, его щупальца все до одного свешивались с кровати к полу, расслабленно поникнув.
Ахайясу могла унести Никани одна. Подобно всем женским особям оанкали, она была очень крупной и сильной, по мнению Лилит, даже сильнее и крупнее Тедиин. Ахайясу и Дайчаан были братом и сестрой, как то и было заведено в семьях оанкали. Мужская и женская особи являлись близкими родственниками, в то время как оолой приглашался со стороны. Одним из переводов слова оолой было «долгожданный чужак». По словам Никани, такое сочетание близко родственной с совершенно чужой кровью было наилучшим в том случае, когда появившийся на свет ребенок предназначался для заранее определенного специального рода деятельности, в данном случае для налаживания связей по обмену с другими цивилизациями. Мужчина и женщина каждый давали от себя в необходимой доле нужные качества, а оолой следило за тем, чтобы равновесие было достигнуто в полной мере. Тедиин и Йядайя были двоюродными братом и сестрой. К своим детям они не питали особенно горячих чувств, что также было обычно.
