Как мы видим, с середины XIX века двухтысячелетняя тайная борьба еврейских организаций за установление иудейско-талмудического миропорядка приобретает все более отчетливые, реальные очертания. Расистские и человеконенавистнические идеи Талмуда материализуются в программные документы. Талмудические идеи о «божественном праве» евреев управлять другими народами становятся на все более прочную финансово-политическую основу, опираясь на могущество еврейских банкиров и богачей. То, что совсем недавно казалось национально-мессианской утопией, превращается в политическую реальность. Иудейско-талмудический мессианизм, внушаемый евреям с детства в течение двух тысячелетий, в XIX веке принес ядовитые плоды, которыми отравились прежде всего они сами. Конечно, большинство простых евреев не были причастны к созданию зловещих планов иудейско-талмудических вождей и воспринимали расистские идеи Талмуда в отвлеченно-романтической форме. Однако, задействованные в общую систему иудаизма, многие простые евреи, как, скажем, простые солдаты гитлеровской армии, становились соучастниками преступной деятельности обезумевших вождей.
Документ, получивший впоследствии название Сионских протоколов (или Протоколов сионских мудрецов), возник во второй половине XIX века. Его нельзя считать официальным документом какой-либо еврейской организации или съезда. Скорее всего, Сионские протоколы составлены в среде наиболее радикальных иудейско-талмудических и масонских лидеров и отражали их тайные чаяния о мировой власти и политические установки в отношении неевреев. В течение примерно трех десятилетий Сионские протоколы сохранялись в глубокой тайне, их передавали из рук в руки в рукописи, не доверяя тайну даже печатному станку.
В дальнейшем изложении я раскрою все версии, касающиеся происхождения и истории этого загадочного документа, а сейчас приведу его полный текст[289].
Отложив фразерство, будем говорить о значении каждой мысли, сравнениями и выводами осветим обстоятельства. Итак, я формулирую нашу систему с нашей и гоевской точек зрения.
Надо отметить, что люди с дурными инстинктами многочисленнее добрых, поэтому лучшие результаты в управлении ими достигаются насилием и устрашением, а не рассуждениями. Каждый человек стремится к власти, каждому хотелось бы сделаться диктатором, если бы только он мог. Но при этом редкий не был бы готов жертвовать благами всех ради достижения благ своих.
Право – в силе. Что сдерживало хищных животных, которых зовут людьми, что ими руководило до сего времени?
В начале общественного строя они подчинялись грубой силе, потом – закону, который есть та же сила, только замаскированная, следовательно, по закону естества, право – в силе.
Свобода – идея, либерализм. Политическая свобода есть идея, а не факт. Эту идею надо уметь применять, когда является нужным идейной приманкой привлечь народные силы к своей партии, если таковая задумала сломить другую, у власти находящуюся. Задача эта облегчается, если противник заразится сам идеей свободы, так называемым либерализмом, а ради идеи поступится своей мощью. Тут-то и проявится торжество нашей теории: распущенные бразды правления тотчас же по закону бытия подхватываются и подбираются новой рукой, потому что слепая сила народа не может пробыть дня без руководителя и новая власть заступает место старой, ослабевшей от либерализма.
Золото, вера, самоуправление. В наше время заместительницей либералов-правителей явилась власть золота. Было время, когда правила вера. Идея свободы неосуществима, потому что ею не умеют пользоваться в меру. Стоит только на некоторое время предоставить самоуправление народу, как оно превратится в распущенность. С этого момента возникают междоусобицы, скоро переходящие в социальные битвы, в которых государства горят и их значение превращается в пепел.
Деспотизм капитала. Истощается ли государство в собственных конвульсиях, или же внутренние распри отдают его во власть внешним врагам – во всяком случае оно может считаться безвозвратно погибшим: оно в нашей власти. Деспотизм капитала, который весь в наших руках, протягивает ему соломинку, за которую государству приходится держаться поневоле, в противном случае оно катится в пропасть.
Внутренний враг. Того, который от либеральной души сказал бы, что рассуждения такого рода безнравственны, я спрошу: если у каждого государства – два врага и если по отношению к внешнему врагу ему дозволено и не почитается безнравственным употреблять всякие меры борьбы, как, например, не ознакомлять врага с планами нападения, защиты, нападать на него ночью или неравным числом людей, то почему же такие же меры в отношении худшего врага, нарушителя общественного строя и благоденствия, можно назвать недозволенными и безнравственными?
Толпа, анархия. Может ли здравый логический ум надеяться успешно руководить толпами при помощи разумных увещеваний или уговоров при возможности противоречия хотя и бессмысленного, но которое может показаться поверхностно разумеющему народу более приятным? Руководясь исключительно мелкими страстями, поверьями, обычаями, традициями и сентиментальными теориями, люди в толпе и люди толпы поддаются партийному расколу, мешающему всякому соглашению, даже на почве вполне разумного увещевания. Всякое решение толпы зависит от случайного или подстроенного большинства, которое по неведению политических тайн произносит абсурдное решение, кладущее зародыш анархии в управление.
Политика и мораль. Политика не имеет ничего общего с моралью. Правитель, руководящийся моралью, не политичен, а потому не прочен на своем престоле. Кто хочет править, должен прибегать и к хитрости, и к лицемерию. Великие народные качества – откровенность и честность суть пороки в политике, потому что они свергают с престола лучше и вернее сильнейшего врага. Эти качества должны быть атрибутами гоевских царств, мы же отнюдь не должны руководствоваться ими.
Право сильного. Наше право – в силе. Слово «право» есть отвлеченная и ничем не доказанная мысль. Слово это означает; дай мне то, чего я хочу, чтобы я тем самым получил доказательство, что я сильнее вас.
В государстве с плохой организацией власти, ослаблением законов и правителя, обезличенных разложившимися от либерализма правами, я черпаю новое право – броситься по праву сильного и разнести все существующие порядки и установления, наложить руки на законы, перестроить все учреждения и сделаться владыкой тех, кто предоставит нам права своей силы, отказавшись от них добровольно, либерально.
Непреоборимость масонско-еврейской власти. Наша власть при современном шатании всех властен будет непреоборимее всякой другой, потому что она будет незримой до тех пор, пока не укрепится настолько, что ее уже никакая хитрость не подточит.
Цель оправдывает средства. Из временного зла, которое мы вынуждены теперь совершить, произойдет доброе, непоколебимое правление, которое восстановит правильный ход механизма народного бытия: нарушенного либерализмом. Результаты оправдывают средства. Обратим же внимание в наших планах не
