— Да! Да! Меня зовут Глеб, вы правы! Боже, ну помоги же мне! Как же вам объяснить!
Глеб лихорадочно соображал. Как же каждое утро его приветствовал десятник, прежде чем начать очередные измывательства? Что же он такое говорил, улыбаясь? Одно и то же, наверняка это какая-то местная фраза из армейского этикета. Сейчас, сейчас…
— Ну, ты долго собираешься мне нервы мотать? — советник терял терпение. Пленник лишь бормотал что-то, ухватившись за орочье имя, со страхом глядя на мучителя. Но при этом никак не хотел говорить внятно и понятно. Вдруг его глаза раскрылись, на разбитом лице появилась слабая улыбка, и он выдохнул прямо в лицо Тортоману:
— Ти у мэния будишь кровию мачитца, сцу…
— Ах ты тварь!
Короткий взмах и ярко-бордовый прут вонзился в левую глазницу. Истошный вопль рванулся к каменным стенам, а советник в ярости продолжал молотить прутом по висящему телу.
— Ты, жалкий кусок падали, мне угрожать вздумал?! Это не я буду мочиться, это ты у меня кровью изойдешь, да я тебя!!!
С большим трудом Морман оттащил разъяренного советника от визжащего Глеба. Тортоман все порывался врезать по наглецу, чтобы тот понял, как это опрометчиво, оскорблять второе лицо в замке, как это безумно, угрожать доброму воину.
— Отстань, Морман, не трогай меня! Я уже успокоился! — тяжело дыша, советник оперся о столешницу. — Значит, это орочье отродье решило из себя героя состроить. Хочет проверить, насколько я их ненавижу, тварей хвостатых.
— Так он ведь человек, не орк.
— А по орочьи балакает, нашего не понимает. Те, кто пришел с Орочьего поля, для меня все на одно рыло. Да заткни ему пасть, сил нет его вопли слушать.
Грязная тряпка воткнулась в разинутый рот Глебу. Он лишь мычал, тело мелко сотрясалось, выгнувшись на вывернутых руках.
— Ладно, — Тортоман бросил прут в жаровню и достал другой. — Говоришь, безглазый и смелый? Сейчас проверим. Держи ему голову, Морман. Крепко держи. Сейчас мальчик Глэд нам споет другую песню.
И белый свет улыбнулся Глебу в последний раз раскаленным куском железа. Улыбнулся и окрасил все вокруг кровью и болью. А потом пришла тьма.
Кхохолом не мигая смотрел на горящую свечу. К своим шестидесяти годам он был сух телом и не страдал какими-либо старческими болезнями. Ежедневные упражнения с магией иссушили руки, но не наградили его порченым зрением или болями в суставах. Сколько он себя помнил, все знающие толк в заклинаниях, так или иначе, платили за полученные знания. Даже во времена старого царя, когда магическая школа блистала в столице, даже тогда лучшие из лучших скрывали под дорогими мантиями разнообразные личные проблемы. Кто-то надрывался в попытке собрать побольше магических сил для новых заклинаний, кто-то неверно трактовал древние книги и совершал опасные ошибки при разборе заклинаний. Колдун до сих пор помнил, как на званном вечере у него на глазах рассыпался в прах один из молодых учеников Большого Совета, который должен был показать умения и подняться на более высокую ступень. Магия уходила каждое мгновение из этого мира, уходила неумолимо и намного быстрее, чем ожидали другие. И лишь древние заклинания, черпающие силу в страшных недрах неведомого, продолжали жить и действовать безотказно. Но за использование они требовали зачастую такую безумную плату, что люди брались за оружие и сжигали магов без участия медлительной государственной судебной машины.
Первые маги появились на соседнем материке, лежащем за западным океаном. К нынешним дням остались лишь жалкие воспоминания о них, теряющие слабые следы в песнях и сказках. Люди помнят лишь то, что отличались они скверным нравом и часто воевали друг с другом, возвышая одних королей и повергая во мрак других. Последняя война была настолько чудовищной, что практически уничтожила все живое на материке и вынудила остатки живых бежать сюда, на Фэгефул, бросив до настоящих дней горящие земли, залитые смертью и ужасом. Изгнанники смешались с разнородным местным населением и получили название Первородных. Принесенные с собой обиды вылились в продолжение войн, но подорванные магические силы смогли использовать лишь для локальных конфликтов. Самые сильные маги образовали государство в пределах нынешнего Орочьего поля и попытались повернуть свершившееся вспять. Они создали чудовищного воина, которому подчинялся Мрак, способного вызывать монстров из других миров и потребовавшего себе всемирной власти и безоговорочного подчинения. Владыка Нового мира оставил после себя лишь леденящий ужас и пепелища на месте государств, пытавшихся отказаться выполнять его приказы. Гномы ковали оружие его армиям, орки обеспечивали разведку и совершали кровавые набеги, темные эльфы из дальних южных лесов бросили вражду со светлыми соплеменниками и активно подбивали кочевников к грабежам границ Южной империи. Все нечеловеческие расы, так или иначе, участвовали в этом походе на стороне Владыки. Лишь люди не согласились подчиниться, признать себя поданными мрака и служить чужим интересам. Люди сами хотели править захваченным миром и отказались выступать в качестве статистов на чужом спектакле.
Железом и принуждением человеческие короли заставили остатки живущих среди них Перворожденных участвовать в битве на своей стороне. На сталь ответили сталью, на магию огрызались магией. Многочисленность собранного войска и перевес в количестве магов сумели переломить войну в пользу людей. После нескольких кровавых битв Владыка был повержен, и его останки заточены в Усыпальнице, далеко в северных горах. Покончив с повелителем, принялись за его подданных. Горстку оставшихся мятежных магов перебили, орков почти всех вколотили в болота, часть сумела бежать в дальние южные леса и они больше не показывали оттуда, но больше всего досталось гномам. Их поселения среди людей были разорены повсеместно, их лавки и склады были разграблены, многие из бородатого народа сложили головы на плахе. Оставшиеся бежали на север и где-то там, в глухих горах, прозябают в наши дни. В человеческих городах гномы теперь появляются крайне редко, несмотря на давно установившийся мир на местных землях.
С момента тех сражений прошло почти две тысячи лет. Давно уже выросли деревья на курганах, сложенных из костей павших. Давно уже расплодившиеся вновь орки вернулись в город Павших, который построили на могилах соплеменников и объявили столицей степного народа. Давно уже гномов не вешают только за принадлежность к их гномьему племени. Даже ящеры, бывшая гвардия великих магов, сумели договориться с людьми и живут рядом на Сестрах, среди болот и мелких островов. За давностью лет люди забывают о прошлом. Занятые насущными делами новые королевства уже на завоеванных землях воюют друг с другом, мирятся и торгуют, перекраивают карты и плетут интриги.
Старый колдун поправил фитиль закоптившейся свечи и подошел к окну. После приезда людей от Ищущих его мучила бессонница, часто сопровождавшаяся картинами прожитой жизни. Кхохолом был родом с сухих пустошей Болотного королевства. Дед столярничал, отец одно время торговал по мелочи с Дикими орками, в становища которых приезжал на большой телеге, груженной разными нехитрыми товарами. Сам будущий колдун работать с деревом не любил, но с удовольствием ездил в гости, где играл с маленькими орками, возился с ними в пыли и скакал на палках, изображая смелую атаку на нежить со старых холмов, пел заунывные песни вечерами у костра про смелых воинов, что ведут невольниц в свой гарем. Иногда они с отцом проводили больше времени у орков, чем у себя дома, что неизменно вызывало ворчание деда. Старик хорошо помнил те времена, когда визжащие орды накатывали в голодные годы на приграничные районы. Если в степи наступала засуха, стада уже не могли прокормить дикое племя, и орки обнажали наточенные ятаганы без лишних раздумий. Возьми то, что хочешь или умрешь — вот и вся их мораль. А уж после того, как с части рек и болот люди стали отводить много воды, засухи в степи стали преследовать орков все чаще. Правда, после пары особо безжалостных набегов царь выделил дружину, и та прошлась по неспокойным соседям, потчуя ответными подарками. После этого основная масса орков откатилась вглубь степей и стала уже беспокоить Драконье королевство. Но и к оставшимсядед Кхохолома относился с изрядной долей ненависти, несмотря на показное добродушие и заверения в вечной дружбе.
