отговаривался вовсе не тем, что родители не дают мне денег на покупку подвижного паркета, автономной гарнитуры, обивку стен тактильно чувствительными обоями и аренду носителя, не говоря уж об оплате непрерывного трафика. Нет, мне втемяшилось в голову заявить, что моя первая отдельная квартира будет образцом идеального вкуса и возвышенного стиля! А потому требует такого вдумчивого проектирования, что двумя днями и даже месяцами не отделаешься…
Эх, да что теперь ворошить былое? Я сыпал цитатами из умных книг по дизайну и архитектуре, показывал желающим голограммы отдельных кусочков будущего интерьера и еще Аллах знает сколькими способами наводил тень на плетень.
Тяжело мне вспоминать об этом. Лучше не стану. Очевидно, тогда от меня и отпочковался Танк- дизайнер, ведь я столько напроектировал, что воплотить мириады замыслов (и банальных, и с проблеском идеи) в одном крошечном закутке, который выделили мне в конце концов родители, было немыслимо.
В итоге, впрочем, чего-то я все же достиг – вот, можете полюбоваться. Сейчас этот дизайн смотрится архаично, но в те времена…
Расслабились? Держите тогда последний кусок уродовской хроники, самый отвратительный, непотребный и гнусный! Кстати, я его так и не дочитал.
Comments on this: 4
Lomo: Что-то я не понял, ты с этим делом покончил или еще нет? А то забегай в мою стильную конуру! Всех приглашаю.
Cactus: Ну, ничего, в общем… Устарело, конечно, а так терпимо. Давай уже в самом деле разбирайся с этой пресловутой Натальей! Как я понял, ты уже вот-вот ее застукаешь?
Эмиль: Если не покончишь с этим делом, свихнешься, и никакие экскурсы в прошлое не спасут.
Танк: Не нравятся мои воспоминания – не читайте, сколько повторять?
И постигла их мерзость того, что они сотворили, и окружило их то, над чем они издевались.
Великий подвиг, то есть кража наваристого супа, возбудил в Таньке Щелястых и Светке Трусерс такое небывалое самоуважение, что они нахрапом сдали прикладное вирусоведение и на радостях зазвали к себе парней. Светка отправилась в кухню, чтобы помыть с мылом малосольные огуречные попки, которые она выторговала у одной знакомой бабки за перетаскивание воды в бочку, а Танюша осталась к комнате, чтобы выцарапать из углов грязь, скопившуюся с Нового года.
В такой позиции ее и застукал приятель.
– Ага! – обрадовался Ганя Тошнилович и прямо в зипуне бухнулся на колени позади девушки. – А Васька точно не придет?
Она взвизгнула и стукнула ему по физиономии тряпкой, размазав по щеке друга паука и парочку тараканов.
– Разделся бы хоть, козлина! В снегу весь, а туда же. Забудь об этом Ваське, урод он вонючий, а ведь как я его любила! В душу плюнул, сволочь… Ты хоть не собираешься сказать, что кого-то завел? А хоть бы и завел, не больно ты мне и нужен, лох позорный. Другие вон собак забивают, чтобы девушку ублажить, а ты? Даже крысу поймать для меня не можешь, добытчик хренов, или хоть жабу.
– Танюшка, ты моя единственная! Я щас, я быстро разденусь. Какие зимой жабы, опомнись! А крысу я тебе в другой раз притащу, клянусь.
Пока он стаскивал рваный тулуп и разувался, Таня поведала об удачном преодолении очередного экзамена. Дескать, показала старому преподу грудь и дала ее потискать, а он и расклеился.
– Ух, как станете воспитками! – восхитился Ганя. – Только грудь? – вдруг насторожился он. – Не врешь?
– Да иди ты к шайтану! Блажен обманутый!
– Это я, что ли, блаженный?
– Да какой дурак на такую чепуху польстится? Вот если бы я ему стопарь самогону плеснула, или бычок смачный дала посмолить, или на худой конец в рот взяла, а то бабью титьку пощупать. Тьфу, бестолковый до одури.
– А чего тогда?
– Так я тебе и рассказала, дебил. Пофантазируй.
– Сука ты, – обиделся Ганя. – Не буду тебя трахать.
– Вот спасибо, осчастливил!
– Не очень-то и хотелось… А Толик где?
– Поищи пойди. На него решил перекинуться?
– Щас как дам в глаз, – обиделся Ганя и шлепнул девушку по ягодице, сердитое лицо не решился трогать.
В ответ Танюшка замычала и принялась ругать товарища почем зря, понуждая того повторить рукоприкладство. Дошло до того, что она в запальчивости принялась охаживать сама себя половой тряпкой и страшно вскрикивать, как будто ее насиловали. Гане тоже досталось, поэтому он от страха за гениталии поспешил отдалиться от обезумевшей подруги.
– Эй, ты чего? – заорал он. – С ума сошла, что ли?
Это было очевидно всякому – девушка схватила совок и попыталась затолкать его ручку себе между ног, чего бедный парень терпеть уж никак не собирался. Он вырвал инструмент из скрюченных пальцев Танюши и схватил ее за руки, но она продолжала бесноваться, тогда Ганя макнул ее головой в ведро, так только и справился с безумной девкой.
– Уф, – отплевалась Таня. – Чего это со мной? Эй, ты мне прическу испортил, урод! А ну вытирай.
– Как ни приду в гости, вечно с тобой проблемы… – Ганя выжал половую тряпку и протер ею мокрые волосы подруги, потом смахнул с них размякших насекомых и прочий крупный мусор. – Вроде нормально.
Тут явилась Светка с круглыми глазами и уселась на кровать, и весь ее вид был таков, словно она только что повстречалась с ректором.
– Огурцы-то где? – сварливо спросила Танюшка. – Чего жрать будем? Эй, ты малафейки упилась, что ли? Если много было, так принесла бы в ладошке! Ау, проснись!
– Тихо… – прошептала Света и расправила мокрый подол платья. – Вот они, попки, никуда не делись.
– А чего тихо-то?
– Там Ленка суп варит…
В комнате воцарилась первобытная тишина, только из-за дверей, окна и стен доносились громкие вопли соседок по общежитию и прочие шумы – кто ругался, кто отдавался со страстью товарищу или подруге, кто гремел пустой посудой в поисках объедков, а кто просто голосил от избытка острых ощущений. В остальном же было довольно тихо.
– И что? – спросил непонимающий Ганя. – Где Толик с самогоном, скажи лучше.
Обе девушки обратили на друга змеиные взоры, и у того взопрело в штанах. Танька со Светкой походили на двух волчиц, доведенных голодом до последней стадии бешенства. Оставалось только сказать одно неверное слово, чтобы они набросились на гостя и растерзали его зубами, ногтями и вилками.
– Эй, вы чего?
Ганя вскочил и отодвинулся к дверям, подхватив тулуп в качестве хилой защиты. Рука его зашарила за спиной, чтобы вовремя дернуть ручку и освободить дорогу к бегству. А уж на длинной-то дистанции он их обставит, особенно на морозе.
– Не бойся, дружок, – мурлыкнула Танюшка. – Мы тебя кушать не станем.
– А чего тогда уставились?
– Сейчас ты пойдешь на кухню и стащишь с плиты кастрюлю, – чуть ли не по слогам проговорила Света.
