богоизбранный». Вольно же подобными фразами прикрывать «эфемерность» своих утверждений! Как он мог писать такое, не имея перед собой примеров (иначе бы он упомянул о них)? С другой стороны, может быть, так и есть – только лишь такая бесконечная вина перед людьми, подобная моей, могла пробудить неуемное желание подчинить себе магию жизни? Впрочем, к чему эти умствования! Я увидел ауру, и довольно (пусть пока нечетко и расплывчато), первый шаг мной сделан. Старину Аппертина можно возвращать на полку».
На этом заканчивались осенние записки Мегаллина.
«Здравствуй, сынок! – прочитал Валлент на следующем листе, крайне мятом и потертом. Слова словно разбегались друг от друга, текст «украшало» несколько клякс и непонятных потеков. – Только, пожалуйста, не пугайся, со мной все в порядке, просто немного ослабела за время болезни. Вот и попросила сестру написать тебе, я-то сама лежу, а она пишет, что я ей диктую. Я специально не стану отсылать конверт на наш домашний адрес, чтобы эта бумага не попалась отцу, а то ведь ты знаешь его. А ты у меня сильный…» Магистр с усилием оторвал взгляд от документа и аккуратно сложил его. «Нет, – подумал он. – Не нужно этого читать». Потертый уголок листка мягко касался его дрожащей ладони: опять почему-то вспомнился Меллен, уходящий по пыльному тракту на север.
Следующая тонкая стопка листов, очевидно, заканчивала первую часть Мегаллинова дневника, попавшую к Валленту в самом начале расследования. Волнуясь, магистр приступил к чтению.
«Приветствую тебя, мой ученик! – было написано на первом листе. – Если ты читаешь эти строки, то продвинулся по моему пути достаточно далеко и даже, может быть, близок к постижению магии третьего уровня. Не советую тебе забегать вперед и искать на последней странице разгадку: поступив так, ты разочаруешь меня… Честно говоря, я и сам пока не знаю, чем закончится мой сегодняшний опыт (Маккафа обещала навестить меня), а пока я упаковал все свои вещи, которые могут тебе понадобиться, в одну коробку и собираюсь оставить ее на видном месте, чтобы ее поскорее нашли. Ну и посмеюсь же я, читая нынче вечером (или завтра) эту писанину! 2 июля 819 года».
«Посмеяться не вышло», – подумал Валлент и перевернул листок.
«5 апреля. Нет, без «элементов» быта в моих записках никак не обойтись – исследования вступают в практическую стадию, когда придется взаимодействовать с женщинами (и не только с гнусной Наддиной). После того, как в ноябре прошлого года я впервые смог увидеть слабые отблески жизненной оболочки, окутывающей тела людей (потребовались специальные стекла для глаз!), эксперименты имеют конкретное внешнее выражение в поведении ауры. Сейчас уже с трудом представляю, как я мог действовать практически вслепую, не видя результата своих трудов.
22 апреля. Мучимый бестолковыми воспоминаниями, полез сегодня под кровать и достал свой старый сундук, набитый бесполезными бумагами. Те, которые меня не интересовали (следовательно, другим они и подавно не нужны), безжалостно свалил в кучу – изрядный ворох мусора набрался! А потом отнес все это в печку и растопил ее. Смотрел на огонь, и в голове вертелась глупая мысль, что я сжигаю часть себя самого.
14 мая. Наконец-то я полностью прозрел! А все потому, что мне не хватало чисто мнимой (то есть компонентной) поддержки моим истинным (то есть волевым) потугам до конца овладеть аурой, но понял это я только недавно. Три дня назад я поговорил с Дессоном, и он подсказал мне, какая смесь сможет расшевелить мое внутреннее зрение (теоретически, конечно, реально никто не пытался делать это). Точнее, эта мазь просто усиливает все магические способности человека, а не только одно лишь «зрение». Я спросил у него: «Почему же маги не пользуются этим средством?» – «Оно запрещено к применению, – ответил он. – Организм человека не в состоянии выдерживать долгое время такую нагрузку. Все «взгляды» мироздания – есть мнение, что и Бога тоже – обращаются к нему, даря этому магу невиданную и разрушительную мощь и подчиняя себе его душу. Состав вещества передается от учителя к ученику, и мне о нем стало известно от Бекка. И теперь я передаю его тебе». Я долго молчал, переваривая его слова (очень уж все это напоминало мне сцену из дешевой пьесы), а потом спросил: «Почему же ты выдал мне секрет этого ужасного состава?» – «А зачем мне скрывать его? – улыбнулся он. – Ты ведь знаешь, каккие теперь времена… Ты применишь его, если другого способы выполнить задачу у тебя не останется». Так вот, позавчера я смешал небольшую склянку, получилось вполне приличное беловатое вещество наподобие дамского крема, но лишенное приятного запаха (такое впечатление, словно я натолок в ступке тараканью «икру», хотя ее там вовсе нет). А вчера втер ползолотника себе в шею, как посоветовал Дессон (близко и к голове, главному человеческому органу, и к сердцу), и вот теперь имею результат! Зеленая аура приобрела настоящую, яркую сочность и глубину, я как будто могу потрогать ее рукой. Пока буду продолжать работу над синтезом заклятия, глядишь, дело и сдвинется с места.
23 мая. Дерзкая девка настолько мне надоела, что я решил проучить ее. А то в последние месяцы я все больше замечаю, что она считает себя главой «семьи»: отнимает у меня чуть ли не все деньги, затаскивает в постель, как только ей приспичит, и тому подобное. А вчера вообще забралась ко мне в комнату (якобы с целью приборки) и наткнулась на мою мазь. Я думаю, что она запомнила ее запах от моей шеи, он ей сильно не понравился, иначе зачем бы она вздумала прятать флакон? Я собрался использовать еще немного его содержимого, не нашел и чуть не пристукнул эту дуру! Честно говоря, она всегда была такой, но я предпочитал не обращать на это внимания, сейчас же думаю: «Какого беса?» Мне ничего не стоит поставить ее на место. И только одна неприятная мыслишка закопошилась при этом в моей голове: как бы она не отравила меня, как моего бедного «набожного» папашу. Похоже, я и сам не сознавал, что именно эта трусливая мысль весь последний год мешала мне дать ей по морде и выгнать за порог. А потом подумал: «Скажу ей, что подозреваю ее в смерти отца. И если со мной что-то случится, мои друзья из Ордена распотрошат ее до нутра и подвесят на Конной площади за ноги». Наверняка такая угроза отрезвит ее тупую голову. Хотя видит Бог, никакого смысла травить меня, словно крысу, нет!
26 мая. Похоже, мое навязчивая идея свести разрушение от бушующих стихий на нет дала некий умозрительный плод. Однако он изрядно горек! Придумал я на первый взгляд полную несуразность – заточить стихии в собственное (то есть мое) тело (фигурально, конечно: на самом деле я не собираюсь грызть лед пополам с каменной пылью). Завтра попробую составить хотя бы самое простое заклятие (к примеру, о «внутренней» влаге, а с холодом и землей пока подожду). Видимо, с помощью длиннохвостой жабы и свежей колодезной воды.
2 июня. Как ни стараюсь вытравить из дневника «быт», не всегда у меня это получается. Однако же сейчас упомяну свой последний магический эксперимент (или он уже медицинский?). Опыты на людях настолько увлекательны (не то что возня с какими-то пшеничными зернами), что я постараюсь привлечь к их проведению как можно больше «помощников». Тем более, никому не нужного человеческого материала вокруг довольно. Начал с наиболее доступного – Блоттера, для чего пришлось арендовать лошадь и отправиться в ближайший к Ханнтендиллю балок. Удивительно, до чего много там всяких тварей, не видимых обычным зрением! Выследил гадюку и спеленал ее банальным вихрем, так что она даже и опомниться не успела, как оказалась в мешке. Потомки смогут прочитать о моем опыте в лабораторном журнале, но про его итог я все же скажу: растительная и животная ауры тождественны.
3 июня. Сегодня подумал: «Почему я сразу не начал с опытов на людях, а возился с какими-то нелепыми зернами?» И тут же одернул себя: как бы я научился с легкостью манипулировать чужой аурой? К тому же аура растений – легкая и податливая, с моей тогдашней слабоватой подготовкой, без «внешней» помощи (спасибо дессоновой мази) я вряд ли смог бы совладать с аурой человека. Разве что крысы или суслика…
