перебираться сюда — окончательно впрячься в дела дхол — лэртэ армии „Хэлгор“.
Он взял с собой Эрвега — для связи и особо важных поручений; Солля — письмоводителя, способного обнаружить любую ошибку и расхождение в отчетах; даром, что мальчишке не исполнилось и девятнадцати; Этиль, целительницу и Даэйрэт, ее ученицу. Эту последнюю не очень — то хотелось брать, девчонка была не из самых надежных, хотя и талантлива, и проявляла явные склонности к пути Видящей и Помнящей… и немного любопытно было, как она, урожденная горянка, найдет свою некогда родную землю… Но все же она была слабым звеном. Илльо с удовольствием оставил бы ее, если бы Этиль согласилась ехать одна, но они как раз проходили то время обучения, когда учитель и ученик неразлучны. Что ж, придется смириться с ее длинным языком, ее спесью, и — самое неприятное — ее девчоночьей влюбленностью, с которой Илльо просто не знал, что делать. Это было его слабое место: он понятия не имел, что делать с безнадежно влюбленными женщинами. Обет безбрачия, о котором знали все, избавлял его от необходимости говорить „нет“, но что делать с плохими стихами, которые он находил порой в комнате, с вышитыми платками, где в нитки вплетены девичьи волосы, с этим вечно восхищенным и пристальным взглядом?
Правда, после шести дней конной езды стало легче — уставшей до предела Даэйрет охи и вздохи как — то не шли на ум.
День прибытия все же был испорчен одной неприятной встречей: в Аст — Алхор находился Болдог, прибывший за пополнением своим волкам. Звери должны были привыкнуть к новым проводникам, и Болдог со своей сотней носился по окрестным лесам и горам уже две недели. Ради спокойствия, сказал Ортхэннэр, разумно будет, если в Дортонион отправятся все вместе: Болдог с отрядом и они шестеро.
Илльо не возразил, хотя Болдог был последним в списке тех, с кем ему хотелось бы разделить дорогу.
Ортхэннэр вздохнул, разгадав выражение его лица.
— Нужно потерпеть, — сказал он. — Болдог — далеко не худший из них, и очень скоро ваши дороги разойдутся.
Илльо кивнул. Использовать иртха — это была печальная необходимость, и Болдог действительно был не худшим из них, но от этого он не делался приятнее. Говорили, что его пояс сплетен из человеческой кожи — и это были еще не самые мерзкие слухи о командире Волчьего Отряда. Илльо не знал, соответствует ли эта сплетня истине. Люди Барахира убили названого брата Илльо, но… есть предел любой мстительности.
Прошло два дня пустого ожидания, Эрвег и Даэйрэт понемножку начинали беситься, когда приехал Велль.
Он покидал Дортонион, Илльо ехал ему на смену. Это было уже известно и оговорено.
Разговор вышел тяжелый. Велль устал.
— Помнишь, когда — то мы
— Нет, а что?
— Хмельной напиток юго — восточных горцев, секрет которого передается от отца к сыну в клане Реганов. Мар — Реган убил своего сына и покончил с собой, чтобы мы не узнали тайны… Глупо… Как будто ради эля мы стали бы пытать их… Это было восемь лет назад — они до сих пор поют об обороне замка Реганов как о великом воинском деянии… Боги неба и земли! Героическая песнь о том, как четверо пьяниц до последней капли крови защищали винный погреб!
— Да, глупо… — согласился Илльо. — Но ведь кое — кто нам верен. Удалось же набрать целых восемь знамен пехоты из местных жителей, и орудийная обслуга состоит из них больше, чем на три четверти…
— Угу… А что ты еще знаешь? Например, знаешь, что в эти части набраны те, чьи деревни объявлены деревнями — заложниками, и при малейшем признаке бунта будут уничтожены?
— Да. И я прекрасно понимаю, насколько это ненадежно. Не беспокойся, я давно ищу другие решения.
— И много нашел?
— Пока не очень…
— Надеешься на детишек?
— И на них тоже. Когда они начнут возвращаться десятками — а не единицами, как сейчас… Поднимутся ли у них руки на своих детей?
Велль тяжело глянул исподлобья.
— Боюсь, что не только поднимутся, но и опустятся.
Он встал и пошел к выходу. Уже открыв дверь, добавил:
— Фрекарту не доверяй ни в чем. Это редкостная мразь.
Илльо остался один. Налил себе еще эля и встал у окна, разглядывая реку и ее гористые берега сквозь витраж.
Велль… С ним было хуже, чем думал Илльо. Что ж, иногда ломаются и сильные.
Значит, ему и в самом деле пора на север…
Илльо не услышал ничего нового из его уст. Да, беоринги покоряются с трудом; да, смерть или уход их вождя Берена ничего не изменили — точнее, перелом наступил до того как Берен исчез. Да, в их надежности, скорее всего, придется сомневаться до самого конца… Ошибка Велля и многих других в том, что они не любят эту страну. Они собирают здесь войска и подати, а сами думают — скорей бы отвоевать и домой.
С Илльо было иначе. Он сумел полюбить и хотя бы отчасти сумел понять. Еще тогда, когда они брали укрепления Барахира в долине Ладроса, при замке Кэллаган — он успел влюбиться в эту страну. Горцы умеют любить самозабвенно и яростно, так же, как рыцари Аст — Ахэ… Но они — варвары, и не умеют нарядить свою любовь в высокие слова. Она предстает им во всей своей нагой простоте, и действуют они просто: это наша земля, мы ее любим; а раз любим — режь северян. Можно даже сказать, что они ревнуют свою землю к чужим… Илльо нравилась баллада об огненном эле. Он тоже не уступил бы врагам секретов своего мастерства.
Конечно, дело портили такие отбросы, как Фрекарт и Болдог. Первое время они были нужны, но сейчас… Сейчас пора отказываться от насилия как от главного инструмента. Учитывая то, что на один случай оправданного насилия приходится десять случаев неоправданного. Фрекарт думает только о том, как набить сундук и брюхо, Болдог… Ладно, Болдог и его волки на какое — то время понадобятся…
Гортхауэр по дороге сюда намекал на то, что легче будет внушить дортонионцам новую любовь, если отнять у них старую, и как будто у него есть способ это сделать… Но Илльо по дороге сюда ничего не знал о секрете Гортхауэра и рассчитывал только на себя. На свой ум, на свою способность внушать любовь и уважение, на… да что там — и на свою кровь тоже. Он эльф обликом, на Севере это ему поначалу мешало.
