— И среди них — Беоринг?
— Да, господин! Я узнал его в лицо. Он бьется как ахэрэ, я еле — еле ушел…
— Заткнись… — Альфанг осторожно выглянул в бойницу. — Если это действительно Беоринг… То первым делом он будет пробиваться к тюремной башне. Айвэн, собирай отряд там! А ты, — корна — таэро поморщился, смерив орка взглядом, — гони своих ублюдков навстречу. Задержите их. Я не требую от вас невозможного, но вы должны их как следует измотать. Да, еще! Беоринга взять живым. Только живым! Я лично срублю голову тому, кто его убьет!
— Слушаюсь, — орк поклонился и выбежал из зала.
Что за мразь, — Альфанг взял из рук оруженосца шлем, надел. И кто бы мог подумать, что орочья тупость и жадность послужат к спасению замка — ведь, сложись все как было задумано, Беоринг взял бы ворота и башню с гораздо меньшими потерями, а то и вовсе без них… Но судьба послала ему Тэвраха, который всю зиму таил в себе обиду за то, что не получил обещанной награды. Тэврах решил, что делиться с горцами — изменниками ни к чему и приказал их перебить — будь это действительно горцы — изменники, Альфанг о них нисколько бы не пожалел. Те тоже схватились за мечи, поднялась тревога — пока что все это было в рамках обычной бузы из — за добычи или награды, и Альфанг догадался, что к чему лишь когда на мосту застучали копыта эльфийских коней. Теперь рыцарей Аст — Ахэ приходилось собирать не для подавления мятежа, а для отражения атаки извне. Но тут опять случилось то, чего ни Беоринг, ни Альфанг не предвидели: у ворот показался отряд Рыцарей Аст — Ахэ. Возможно, горцы и эльфы рассчитывали прорваться к тюремной башне, освободить пленников и скрыться с ними. Теперь же — им некуда бежать и неоткуда ждать помощи.
Альфанг вышел во двор, где ждал отряд. Айвэн отсалютовал мечом.
— Вперед, — скомандовал лэртир замка Аст — Алхор. — Покажем им, где зимуют орки.
Под конец осталось двое: Берен и Фейнарин.
— Сдавайтесь! — крикнул им кто — то из черных.
Нолдо оскорбительно засмеялся, Берен плюнул в сторону кричавшего.
Это были уже не орки — черные рохиры Моргота, рыцари Аст — Ахэ. Они дрались хорошо — и о стену их щитов разбилась последняя атака, два десятка эльфов и людей, пробившихся к тюремному двору.
Их тоже сколько — то было убито и ранено — но они были свежими, хорошо обученными и брали не только умением, но и числом.
Берен понимал, что жив лишь по воле командира этих рохиров, приказавшего брать его живым. Что ж, это приказание будет стоить головы еще нескольким…
— Похоже, смертный, пришел наш час, — сказал Фейнарин, вытирая пот и кровь с рассеченного лба. Он дважды был ранен, и силы покидали его.
— Мой — пришел уже давно. Просто я долго и умело выкручивался.
Фейнарин снова засмеялся.
Рыцари Аст — Ахэ, рассыпавшись кругом, начали сжимать кольцо.
«Руско погиб, Рандир и Даэрон, а сейчас — мой черед», — Берену стало горько. — «А Келегорм жив… Намо Судия, пусть же ему не обломится. И пусть она живет еще много — много лет…»
— Я иду, братья, — тихо и хрипло сказал Фейнарин. — Я иду просить у вас прощения…
Берен запел:
Он ждал атаки — но вместо этого рыцари Аст — Ахэ расступились. Берен ощутил холод, поднимающийся по его ногам к животу — словно каменный двор заливала ледяная вода. Фейнарин вдруг ссутулился и опустил меч, а сам Берен несколько раз с силой вдохнул и выдохнул сквозь зубы, чтобы не завопить от пронзительного страха и тоски.
Мимо рыцарей Аст — Ахэ шагал Саурон.
Берен выдернул из — за ремня поножей гномий ручник, указательным пальцем сбросил предохранительную скобу со спуска, а большим отпустил пружину. Саурон сделал небрежное движение — словно отмахнулся от комара — и стрела с серебряным эльфийским наконечником оказалась в его руке.
Он опустил эту руку и поднял другую — ладонью вперед. Что — то похоже на безболезненный сильный удар бросило Берена на колени и повалило бы совсем, если бы он не оперся на меч. Но Дагмор сломался с коротким железным стоном. Опираясь кулаками о землю, из последних сил сопротивляясь обмороку, он увидел вдруг, как, резко выпрямившись, Фейнарин вскинул меч и шагнул вперед. На мгновенье Берену показалось, что доспех и меч эльфа сияют, как будто сделаны из белого серебра и отражают полуденный свет, а сам он словно бы вдвое выше ростом. Но и его противник увеличился и был подобен башне, а из ладони его исходил смертельный черный вихрь.
Эльф крикнул и рассек вихрь своим мечом — и тут все кончилось. Пропали сияние и тьма, нездешняя смертная тоска отпустила Берена, а Фейнарин повалился лицом вниз, разом сделавшись мертвее камня, и меч его Саурон пинком отшвырнул в сторону.
— Возьмите его, — сказал майя.
У Берена выбили самострел и обломок меча, свалили на землю и принялись избивать ногами и древками копий. Их ярость спасла его: они не стали тратить время на его доспехи, и кольчуга со стеганкой смягчали удары, которые иначе переломали бы все ребра. Берен не сопротивлялся, только закрывал здоровой рукой лицо и голову.
Наконец, гнев противников немного утих и они вспомнили, что Берена велено взять живым. Удары и пинки прекратились. Горец перевернулся на спину, открыл один глаз — и в разрыве облаков увидел Карнил.
«Я пришел, Ном…»
Откуда — то издалека донесся звук — точно со всего маху врезали сапогом по мешку с гвоздями. Карнил обрушился вниз, обернулся огненным всадником, в котором Берен узнал Оромэ — Ндара — и пронзил горцу левый бок раскаленным копьем.
Рыцари Аст — Ахэ — не орки, и не в их обычае издеваться над пленными.
Но Берен был предателем — поэтому на него правила чести не распространялись. Он обманом проник в замок — поэтому его избили, как раба. Он опозорил одеяние рыцаря Аст — Ахэ — поэтому с него сняли не только доспех, но и всю верхнюю одежду, оставив ему холодной весенней ночью лишь нижнее платье. Он предал Учителя и Гортхауэра — поэтому его заколотили в колодки на дворе перед орочьим хэссамаром.
Колодка потемнела и слегка рассохлась — видимо, ее давно использовали для наказания провинившихся орков. Саурон слишком ценил своих людей, чтобы так их унижать. «Коснись моих ран и смой мою кровь», — повторял Берен про себя слова древней молитвенной песни, с которой обращались к Элберет попавшие в плен воины. — «Дай мужество мне. Никто моих слез не увидит…»
Мир сузился до квадрата из девяти камней брусчатки — ровно столько он мог разглядеть, не поворачивая головы. Эти камни — выщербленный, вытертый ржаво — красный гранит — что — то ему напоминали. Ах, да. Тот самый гранит, из которого сложены стены Каргонда. Проигравший, плененный и униженный — Берен стоял на своей земле.
