— Трудно сказать, — задумался он, — пожалуй, когда стал заметен твой интерес к Матвею. Ты его еще ни разу не видела, а уже всех расспрашивала.
— Ну и что? — не согласилась я. — Все о нем постоянно говорили. Я думала, что мой интерес не больше, чем у других. Неужели так было заметно?
— Я заметил. И тогда я попросил кое-кого навести о тебе справки. Потом мне прислали из Парижа фотографию твоего отца, и тут уж все стало ясно. Твой отец, в отличие от тебя, пластических операций не делал.
— Ах, так ты шпионил за мной? — деланно возмутилась я. — Я-то думала, что ты от меня без ума, а ты шпионил!
— Не сердись, мой Светик. Должен же я был соответствовать тебе? Ты лучше скажи мне, ты с самого начала хотела смерти Матвея или это получилось случайно?
Я вздрогнула: его вопрос прозвучал для меня зловеще. Я повернула голову: Граф смотрел в сторону окна и лицо его было безмятежно.
— Вот как ты обо мне думаешь. Конечно, я не желала ему смерти… Нет, когда-то я хотела, чтобы он умер, или понял, как это, умирать заживо. Но потом… Нет, нет, я, может быть, хотела посмотреть ему в глаза, увидеть, как он раскаивается, чтобы он понял, что потерял…
Я замолчала, вспоминая прошлое: меня оно не радовало.
— Ну и как, получилось?
— Что?
— Заглянуть ему в глаза?
— Нет, — засмеялась я. — К тому времени я уже в твои заглянула. Я только не хотела прощать, поэтому видишь, как вышло. И давай не будем об этом: пускай прошлое останется в прошлом, хорошо?
— Хорошо, моя радость, — вздохнул он. — О прошлом больше ни слова.
— Ни слова. Только вот что… я хотела тоже спросить: это ты убил мою тетку?
Я почувствовала, как он на мгновение напрягся. Потом его отпустило, но молчание длилось не меньше минуты.
— Почему это тебе пришло в голову?
— А я большая девочка и понимаю, что ищут виновных всегда по принципу: кому это выгодно.
— Это сделали те двое, которых пристрелил Матвей, — все еще напряженно сказал Граф.
— Любимый, если ты думаешь, что в память о тетке я соглашусь расстаться с тобой, то ты глубоко заблуждаешься. Все, что ни делается, все делается к лучшему, — я засмеялась и все еще смеялась, когда Граф, повернув меня, стал целовать мои лоб, щеки, глаза.
Я смеясь отбивалась. Когда же мы немножко успокоились, я спросила его:
— Будешь ли ты любить меня всегда? Он ответил тихо, но твердо:
— Да.
— Если я уйду, будешь ли ты искать меня вечно?
— Да, — сказал он уже другим голосом и после нескольких секунд молчания спросил: — А что, моя радость, уж не планируешь ли ты уплыть от меня, чтобы вернуться русалкой из своих подземных вод и за моей душой?
Он тут же рассмеялся и, вновь целуя, заверил:
— Ты мне нужна такая, какая ты есть, Светик, только такая. С твоим цинизмом, с твоей ранимостью, от которой ты думаешь, излечилась. С твоей русалочьей магией, от которой гибнут все твои враги… И я ни за что не хочу быть твоим врагом, я хочу любить тебя.
Я обняла его за шею и с наслаждением прижала его голову к своей груди.
— Милый мой, если бы ты знал, как я люблю тебя!.. На деревьях возле дома вновь засвистели, зачирикали незнакомые мне птицы, везде пробуждалась жизнь, откуда-то раздавался стук молотка, короткий визг электрической пилы. А потом я услышала вопль гудка, проносящийся по озеру.
И в этот момент вся моя прошлая жизнь уже казалась далекой, туманной, словно бы прожила ее не я, а кто-то другой. Существовало только настоящее, только оно было реально, и на сердце у меня стало легко.
