Моника глубоко вздохнула, Хайрам тоже.
– Не чудовище, ма. А только пациент клиники пластической хирургии. Ты сама…
– Я сама никогда не выглядела так, как она, – перебила Моника. – Она была ничем, а теперь представляет «Фландерс Косметикс»! – фыркнула Моника. – И этого недостаточно – извращенка, дура и, добавим, – уродка. Кое-как одетая имитация женщины, убеждающая пользоваться нашей помадой. Отлично, Хайрам, отлично. Замечательная идея!
– Мама, шоу на этой неделе получило наивысшую оценку по сравнению со всеми остальными. Это…
– Это уродливое шоу, вот что!.. И дурацкая оценка. Дурацкие оценки, Хайрам. Расскажи мне о распродаже…
– Хорошо, ты ждала небольшого понижения…
– Хайрам, ты действительно осел. Даже если предположить такую возможность, что ты сменишь меня, это было бы единственным жутким решением, которое я когда-либо принимала в своей жизни. Конечно, кроме этого фиаско. Ты понимаешь, Хайрам? Черта подведена. Финиш. Ни одна женщина больше не купит это дерьмо. Мы продаем мечты, Хайрам, а не кошмары. Как говорят, окончен бал.
– Но мы в эту дрянь вложили сотни миллионов долларов.
– Прими эту потерю, как взрослый, Хайрам.
– Мама, ты с ума сошла. Мы найдем замену Лайле Кайл. Мы заменим напечатанные фото. Мы можем даже избавиться от двух других. Но мы должны сохранить направление, мама.
– Возьми поручителя. Снизь потери. Начни сначала, Хайрам. Он встал.
– Забудь об этом. Я не собираюсь смириться с потерями. Особенно в первый год моего президентства. Мама, я вот что думаю: я поборюсь с тобой и возьму на абордаж. Следующие серии выйдут, мама. Зрители не увидят это, как ты.
– Да, Хайрам. Но они будут помнить, кто подкинул им эту дикость. Не делай этого. Ты пожалеешь.
Но он сделал.
21
Джан сидела на веранде дома Шарлин посреди упакованной мебели и кухонной утвари.
Друзья некоторое время молчали. Солнце застыло над аллеей в эффектном закате.
– И пыль создает цвет, – сказала Джан.
– Иногда даже грязь бывает нужна. А я думаю, все, что написала о нас бульварная пресса, необычно.
– Черт возьми, нет! Мы завернули в них наши тарелки. А кое-что используем для растопки. – Шарлин усмехнулась. Затем она оглянулась на закат. – Действительно великолепно. Хорошо знать, что можешь видеть это каждую ночь. Я до сих пор не могу поверить, что Лайла умерла. Она уже не увидит закат. Я считаю, это все так таинственно. Я до сих пор не могу поверить, что она была мужчиной.
– Знаешь, я думаю, в действительности она им не была. Она имела мужские причиндалы, но это не заставило ее стать мужчиной.
– Если честно, мы знаем, почему она была такой. Думаю, Лайла была действительно несчастной.
Шарлин покачала головой.
– Что сделала ей мать?
– Я хочу знать, что сделал ей Марти.
– Думаю, ей надо было быть очень соблазнительной, дурача его и заставляя думать, что она женщина. Иногда я подделываю свой оргазм, но не мой пол.
– Как?
Джан взглянула на Шарлин.
– Ты когда-нибудь притворялась, что кончила?
– Ах-ах. Хорошо, зачем мне это делать? Какой смысл?
– О, чтобы снять напряжение с него или с тебя. Кончить, если надоело этим заниматься.
Джан обнаружила, что пристально вглядывается в лицо Шарлин.
– Конечно, нет. Я спала не со многими, но никогда не играла в постели. Это очень неподходящие мгновения для вранья.
– Думаю, ты права, Шарлин, но знаю, что очень многие женщины так делают.
Шарлин тряхнула головой.
– Я не разбираюсь в сексе, – сказала она.
– Вступи в клуб.
– Я так долго испытывала стыд за себя и за Дина, что мне трудно относиться к этому спокойно.
– Ты должна отбросить чувство вины. Повторяй себе все время, что он не твой брат.
– Хорошо, даже если Дин не мой брат, он чувствует себя им, – сказала Шарлин. – Вот, что мне нравится. Ты знаешь, мы словно одной крови. Мы действительно знаем друг друга. И теперь мне не стыдно. Я знаю, что могу себе говорить, но это меня не беспокоит. Потому, что мне не стыдно.
