долину.
– Он, там наверху, – сказал Форан.
– Да, – согласилась Память, – он там.
– Наверно, ты не согласишься отнести сообщение Таеру? – спросил Форан и не удивился ответу.
– Нет, это не входит в мою цель. Я существую, чтобы уничтожить тех, кто меня убил.
– Ты спасла меня от убийц, – сказал Форан. Дыхание его восстанавливалось.
– Ты моя связь с жизнью, и без тебя я перестану существовать, следовательно, не отомщу.
– Если приведешь Таера и Воронов, это может спасти мне жизнь, – предположил Форан.
– Не прямо, – ответила Память. – Если бы я могла испытывать сожаление или печаль, то испытала бы из-за этого отказа. Но я приду к тебе и спасу, если это будет возможно.
– Лучше, чем ничего, – сказал Форан. Он положил руку на перила лестницы, уходящей на верх башни. – Идем.
Башня футов пятидесяти или шестидесяти в высоту, и на полпути он замедлил темп. Хотел быть отдохнувшим, когда достигнет верха. Память не пошла за ним, но он верил в ее слово: она поможет и даст ему другое оружие против Черного.
У самого верха он пошел еще медленнее, держа меч в руке. Он не думал, что меч будет ему необходим в борьбе с колдуном, который может одним словом лишить его способности двигаться, но ощущение знакомой рукояти в руке успокаивало.
Он остановился перед тем, как стала видна верхняя площадка, присел и прислушался. Со своего места Форан видел не только весь город, но и реку, через которую они переправились, когда вышли в долину Колосса.
– Выпей чаю, дитя, тебе станет лучше.
– Нет, спасибо, – вежливо, но решительно ответила Ринни.
Виллон рассмеялся. Форан закрыл глаза: этот смех напомнил ему, как любил он старика, два-три раза в год приезжавшего в Таэлу навестить мастера Имтарига; он всегда готов был рассказать что-нибудь интересное, и у него всегда находилась какая-нибудь экзотическая сладость для одинокого мальчика- императора. Именно Виллон помог Форану перенести похороны его дяди. Он взял Форана за руку и негромко сказал:
– Твой дядя любил тебя, мальчик, хотя трудно так сказать о таком человеке. Он мне говорил, что ты станешь великим императором.
И тем не менее именно деяния Виллона привели дядю к смерти – и они же погубили отца Форана, которого он помнил очень смутно: помнил запах свежего воздуха и лошади и сильные руки, лежавшие на его плечах. В картинной галерее дворца висит портрет отца Форана, но на нем чужой человек с носом Форана и красивыми светло-каштановыми волосами.
– Мой отец позаботится, чтобы ты умер, – сказала Ринни. «Не самые мудрые слова, учитывая ситуацию», – подумал Форан.
– Ты так уже говорила, и это становится скучно. Важно то, что Таер – Бард. Он отличный Бард. За долгие годы я слышал пение многих Бардов, но ни один не был так хорош, как твой отец. – Голос Виллона прозвучал низко и жестко. – Но никакой Бард мне не ровня. Он не может запеть меня на смерть, Ринни. Не может тронуть меня. А пока у меня ты, не может меня тронуть и твоя мать, и другой Ворон.
– О моей матери заботятся, – сказала Ринни. Она говорила не как десятилетний ребенок, а как взрослый. – И не зря. Мама говорит, что моего папу недооценивают. В нем видят певца, человека, способного развлечь, веселого и жизнерадостного. Но они не понимают, что за этим скрывается нечто совсем другое. Когда мама была девочкой, весь ее клан умер, уцелели только она и ее брат. Потом умер и брат. Она мне говорила, что после этого безопасность могла найти только под защитой моего отца. Запомни, запомни: Ворон искал безопасности у моего отца.
Форан заметил, что поднялся ветер, спине стало холодно.
– Помню, – небрежно ответил Виллон. – Я был там и помню женщину, почти ребенка, искавшую взрослого мужчину, который бы позаботился о ней. Бард – хранитель прошлого, дитя. Его долг в клане – хранить его тайны и напоминать всем, кем они когда-то были. А Таер – Бард.
– Да, мой отец Бард, – негромко согласилась Ринни. – Но он не только Бард.
Послышался звук удара, Форан вскочил и начал двигаться.
– Не играй со мной, дитя, – сказал Виллон. – Сиди спокойно.
Форан двигался как можно неслышнее и был вознагражден, увидев спину Виллона всего в четырех футах от себя. Ринни лежала на земле, лицо ее было в синяках от ударов Иелиана. Форан приобрел большой опыт в кабацких драках, и на его взгляд у Ринни была рассечена губа, из нее капала кровь.
Но Виллон повернулся, прежде чем Форан смог напасть, и улыбнулся.
– Я так и думал, что тебе пора появиться. А кстати, где мой Иелиан?
Если ложь могла бы чем-нибудь помочь, Форан солгал бы.
– Мертв, – ответил он. Лицо Виллона затвердело.
– Жаль. Он был мне полезен.
– Как тебе удалось спрятать его от Джеса и Лера? – спросил Форан. – Они чувствуют, если кто-то запятнан тенью.
«Пусть говорит, – думал Форан, – и пусть Ринни призовет свою бурю». После первого тревожного взгляда он не смотрел на Ринни. Хотел, чтобы все внимание Виллона было сосредоточено на нем.
