– Этот мертвый город… Во мне что-то всколыхнулось. И это что-то знает… знает, что там было.
Его зрячий глаз поглядел ей в лицо. Его голос запнулся:
– И что там было?
– Я была… Я стояла на пути. Это походило на чьи-то чужие воспоминания во мне. Это напугало меня. Я подумала, когда увидела тебя, что ты можешь понять.
– Я не понимаю ни тебя, ни Моргона. Возможно, ты, как и он, отдельная частица какой-то огромной головоломки, столь же древней и сложной, сколь и город на Равнине Королевских Уст. Все, что я знаю о нем, мне известно лишь по обломкам, которые я иногда нахожу. Моргону приходится брести на ощупь, постигая свое могущество, как придется и тебе; то, что он теперь, после…
– Погоди. – Ее голос невольно дрогнул. – Погоди.
Он наклонился вперед, взял у нее задрожавший кубок и поставил его на пол. Затем взял ее руки в свои.
– Ты, разумеется, не веришь, что он мертв?
– Ну а что же мне еще остается? Какова оборотная сторона подброшенной монеты – жив он или мертв, мертв или разум его сломлен той жуткой мощью…
– Кто и чью мощь сломил? Впервые за семь столетий волшебники освободились…
– Потому что Звездоносец мертв! Потому что тому, кто его убил, больше не нужно страшиться их могущества.
– И ты этому веришь? Именно так говорит Хьюриу – и Рорк Умбер. Я видел, как волшебник Алойл, который был деревом на Равнине Королевских Уст в течение семи столетий, обрел прежний облик, изумляясь тому, что освобожден. Он лишь очень коротко со мной переговорил; он не знал, почему освободился, и никогда не слышал о Звездоносце. У него были смертельной белизны волосы и глаза, которые видели собственную гибель. Я спросил его, куда он отправится, а он лишь рассмеялся и тут же исчез. Несколько дней спустя торговцы принесли с Хеда ужасную весть о муках Моргона и о перемене землеправления в день, когда освободился Алойл. Но я никогда не верил, что Моргон мертв.
– Что… Но что же тогда от него осталось? Он потерял все, что любил, потерял даже свое имя. Когда Аун… Когда Аун из Ана утратил землеправление при жизни, он покончил с собой. Он не мог…
– Я жил бок о бок с Моргоном, когда он был безымянным. Он вновь отыскал свое имя среди звезд, которые несет. Я не верю, что он мертв.
– Почему?
– Потому что это не тот ответ, который он ищет.
Рэдерле с недоверием воззрилась на собеседника:
– Ты не думаешь, что у него здесь есть выбор?
– Нет. Он Звездоносец. Думаю, ему назначено жить.
– У тебя это звучит как приговор судьбы, – прошептала она. Он выпустил ее ладони и поднялся, подошел к тому самому месту у окна, откуда она смотрела на безымянный город.
– Возможно. Но я бы не стал недооценивать этого земледельца с Хеда. – Внезапно он обернулся. – Не проедешься ли ты со мной на Равнину Королевских Уст, чтобы взглянуть на древний город?
– Прямо сейчас? Я думала, ты занят войной.
Его осунувшееся лицо согрела неожиданная улыбка.
– Был занят войной, пока мы не увидели твой корабль. Ты дала мне передышку до зари, когда я поведу тебя и твоих сопровождающих из Кэруэддина, Эта равнина небезопасное место. Там была убита жена Хьюриу. Теперь никто там не показывается, кроме меня, и даже я осторожен. Но ты можешь что-нибудь найти: камушек, сломанную вещицу – и они тебе что-то скажут.
Она проскакала с ним вместе через Кэруэддин, а затем по крутому скалистому склону на равнину, что раскинулась над морем. Морские ветры глухо и протяжно выли, гуляя из конца в конец меж огромных недвижных камней, которые за бессчетные столетия глубоко вросли в землю. Рэдерле, спешившись, непроизвольно положила руку на один из них: он был чистым и гладким на ощупь, по нему густо бежали изумрудно-зеленые прожилки.
– Какой красивый… – Она внезапно взглянула на Астрина. – Так вот откуда брали камни для твоего дома.
– Да. Рисунок, который образовывали эти камни, безнадежно нарушен. Камни было почти невозможно передвигать, но король, который их брал, Галил Имрис, был человеком настойчивым. – Астрин резко наклонился, поискал в длинной траве и в кривой расселине меж двух камней и снова поднялся, держа что-то в руке. Протер находку. Она замерцала на солнце звездной голубизной. Рэдерле взглянула на то, что покоилось на его ладони.
– Что это?
– Не знаю. Кусочек резного стекла, камешек… Трудно сказать что-либо наверняка о том, что встречается здесь… – Он перебросил находку в ее ладонь и легонечко сомкнул ее пальцы. – Подержи- ка.
Рэдерле с любопытством повертела находку, любуясь, как та искрится.
– Ты любишь эти большие камни, как бы опасны они ни были.
– Да. Потому меня в Имрисе считают чудаком. Я бы предпочел ковыряться среди забытых вещей, подобно ученому старому отшельнику, нежели вести на битву семь кораблей. Но война на южном побережье – это старая рана, которая постоянно гноится и, кажется, никогда не заживет. Поэтому Хьюриу нужно, чтобы я был там, даже если бы я попытался доказать ему, что могу нащупать, унюхать и постичь вкус чего- то жизненно важного, скрытого здесь. А ты? Ты что-нибудь чувствуешь?
