– Путешествуя по стране, – тихо говорил он, – я пришел к решению, Джемайна, что хочу жениться на тебе.
У нее перехватило дыхание. Она лежала спокойно, хотя мысли бешено крутились в голове.
– Джемайна? Ты слышишь меня?
– Да, Оуэн, слышу. – Голос ее звучал приглушенно. – Это так неожиданно…
– Разве? Насколько я помню, мы говорили об этом перед моим отъездом в Калифорнию.
– Да, но я не уверена, что готова к замужеству.
– Ты же говорила…
– Я никогда не говорила, что хочу выйти замуж прямо сейчас. Речь шла о будущем, да и ты разве не был против брака?
– Проклятие! – Он привстал, опустив ее голову со своего плеча. – Ужасная женщина!
Она тихо засмеялась:
– Нет, ты и в самом деле ничуть не изменился, не так ли, любовь моя? Внезапно решаешь жениться и думаешь, что я должна безоговорочно согласиться.
– Ты даже не представляешь, сколько я передумал, прежде чем пришел к такой мысли! – В голосе его звучал гнев.
– Давай не будем ссориться из-за этого, Оуэн. Есть много проблем, которые надо решить.
– Знаю, но я хочу иметь возможность решать их.
– Даже если наш сын однажды узнает, что его отец незаконнорожденный?
– Я много думал об этом и в конце концов пришел к выводу, что если я мог жить с этим, то и наш ребенок сможет.
Джемайна немного помолчала, затем предложила:
– Давай не будем принимать решение сию минуту, хорошо?
– Согласен, – угрюмо ответил он.
– Оуэн, ты любишь меня?
– Конечно, черт побери, люблю!
– Ты никогда не говорил мне об этом.
– Не думал, что об этом надо говорить.
Неожиданно Джемайна вспомнила Уоррена Баррикона. Она живо представила тот вечер в Париже и его сердечное признание в любви.
Рано утром Оуэн направился в кабинет Томаса Каррузерса, неся под мышкой несколько страниц рукописи.
Услышав звуки его шагов по твердому полу, Каррузерс поднял голову, глядя сквозь густые клубы сигарного дыма. Он откинулся назад.
– Тэзди! Ради всех святых, что ты делаешь здесь? Ты должен быть в Калифорнии.
Оуэн присел на угол письменного стола.
– Я решил, что пора вернуться домой.
– Ты решил! Сколько раз говорить тебе, что только я определяю, когда следует закончить работу?
– Она закончилась, Томас, поверь мне. Я описал все стороны жизни на золотых приисках. Здесь еще четыре статьи, которые я привез с собой, так как знал, что прибуду сюда раньше почты. – Он положил рукописи на стол.
Каррузерс нахмурился и потрогал их своим толстым указательным пальцем.
– Возможно, все это так, но порой ты заходишь слишком далеко, Тэзди. Твое счастье, что я в хорошем настроении, иначе уволил бы тебя.
– В хорошем настроении? Ты? – Оуэн всплеснул руками. – Когда наступит такой день, на снежных сугробах вырастет трава.
Каррузерс проигнорировал последнее замечание, пыхтя сигарой.
– Однако хорошо, что ты вернулся. Оуэн подозрительно посмотрел на него:
– К чему это?
– Вероятно, ты прав, наши читатели, должно быть, уже насытились рассказами о лагерях золотоискателей. Теперь ты нужен мне здесь.
– Здесь? В Филадельфии?
– Не совсем здесь, но в этой части страны. Не думаю, чтобы ты слышал о совещании шестидесяти девяти членов конгресса в декабре прошлого года, вскоре после твоего отъезда?
– Новости медленно доходят до Калифорнии, и я не помню, чтобы читал об этом в присланных мне номерах «Леджер».
– Скорее всего эти номера я и не посылал.
