Все было как в прошлый раз: дверь захлопнулась, Дэвид ощутил жаркие округлости Бете. Чтобы поцеловать его, она приподнялась на цыпочки. Острый язычок скользнул вдоль подбородка, по ощущению внезапно напомнив ему кошачий. Руки Бете уже вовсю гуляли по его телу, и Дэвид поспешил расслабиться, очистить мысли от всего постороннего, от того, что могло стать преградой между ним и этим роскошным телом. Он покорно последовал за молодой женщиной к кровати и начал неловко расстегивать одежду.
– Нет-нет, ваша милость, доставьте Бете удовольствие, позвольте мне вас раздеть! – томно прошептала она.
– Да уж, ваша милость, – поддержал ее Дик, – лучше, если она все сделает за вас! Вы уж поверьте, ваша милость, куда лучше!
Пружины загудели, когда два тела рухнули на другую половину кровати. Послышались возня, хихиканье, приглушенный смех. Бетс тоже не теряла времени, и скоро Дэвид стоял нагой почти в полной темноте. Глаза его уже приспособились к скудному освещению, он видел пышную фигурку Бетс с арбузными округлостями грудей. Когда она развязала пояс пеньюара, Дэвид не выдержал и закрыл глаза. Тотчас перед ним возникли мерцающие воды озерка, ноздри наполнил запах цветов, и хвои, и согретых солнцем волос Лилиа. Они входили в воду, обняв друг друга, потом со смехом бросались на глубину, и все это нагие, при ярком свете сияющего дня...
Внезапно комната показалась Дэвиду тесной, душной клеткой, где ему не хватало воздуха, и он непроизвольно содрогнулся. Здесь пахло чужим возбуждением, покрытыми испариной телами, слышался стон пружин в унисон с ритмичным движением. В происходящем было что-то тайное, постыдное, что необходимо прятать в темноте, и Дэвид спросил себя, восстанет ли в таких условиях его плоть.
Ответ на этот вопрос пришел очень скоро. Бетс потянулась к его паху и обнаружила, что он совсем не в форме для утех.
– Ай-яй-яй! – заворковала она. – Это же надо, он у нас совсем не готов! Он, значит, больше не рад своей крошке Бетс?
– Он отравлен спиртным, – угрюмо и со стыдом объяснил Дэвид.
Он чувствовал такое отвращение к себе, что к горлу подступила тошнота. Только теперь Дэвид понял, что лишь любовь возвышает плотские радости. Раньше он не имел возможности сравнить, а теперь не мог отмахнуться от своего открытия. Неужели за две недели он так изменился?
«И что же мне теперь делать, Лилиа? Проклинать тебя или благодарить?»
Дэвид горько рассмеялся.
– Ваша милость, неужели все, что я возбуждаю в вас, это веселость? – обиделась Бетс.
– Я не ваша милость! – раздраженно возразил он. – Никакого титула у меня пока нет, это все выдумка Дика, так что называй меня просто Дэвидом!
Он поднял Бетс с колен, толкнул на постель и прилег сам, мысленно приказывая себе думать только о ней и желать только ее. Она охотно раскрыла ему объятия, и какое-то время Дэвид честно пытался как-то участвовать в происходящем. Но потом сел и со стоном схватился за голову. Все было бесполезно, все! Слишком обильная выпивка или муки совести – какова бы ни была причина, он оказался в эту ночь ни к чему не пригоден.
Отказавшись от борьбы с самим собой, Дэвид поднялся и начал одеваться. Потянувшись, Бетс погладила его по ноге и спросила, неужели настолько противна ему.
– Ты тут ни при чем. – Дэвиду хотелось отбросить ее руку.
Отведя ее, он начал натягивать брюки.
– Ты что-то рано сегодня покончил с приятными обязанностями, – раздался из полумрака ехидный голос Дика.
– Я не покончил, а даже не начинал. Я ухожу, все это бессмысленно. Сегодня неподходящая ночь для таких приключений, и мне бы следовало сообразить это пораньше! Приношу свой извинения, дружище. Не беспокойся, продолжай, а я уж как-нибудь проскользну по улицам под покровом ночи вместе с грабителями. – Дэвид снова с горечью засмеялся. – Надо же, почти каламбур! Кто-то и впрямь ограбил меня сегодня, лишил всякого пыла! – Он повернулся к Бетс: – И ты тоже прости меня, ладно? Может, как-нибудь в другой раз...
Одевшись, Дэвид пошел к двери. Сзади доносились возня и приглушенные проклятия Дика.
Пройдя не слишком большое расстояние, Дэвид услышал оклик. Он остановился и огляделся. Из-за угла выбежал Дик.
– Ты почему не остался? – спросил Дэвид.
– Потому что джентльмен не отпустит лучшего друга бродить одного по темным улицам, где полно разбойников! Женщины приходят и уходят, а друг остается. – Дик улыбнулся. – Славный бог Эрос уж как- нибудь простит меня.
– Подумаешь, разбойники! Сегодня мне было бы приятнее встретиться с ними, чем с Бете.
– Вот поэтому я бросил все и побежал за тобой. – Дик дружески хлопнул Дэвида по спине, и друзья медленно пошли по улице. – С тобой явный непорядок, дружище. Пожалуй, если бы разбойники и впрямь напали на тебя, ты не заметил бы этого до тех пор, пока не очнулся бы в лучшем мире.
– Через два дня состоится бал-маскарад, – мрачно пробормотал Дэвид, не слушая его. – Поедем в Тревелайн-манор вместе, побудем там до того времени!
– С превеликим удовольствием, дружище! Во-первых, за тобой надо присматривать, а во-вторых, я ни за что не хотел бы не вовремя напиться и прозевать это событие. Не могу дождаться, когда познакомлюсь с твоей язычницей!
По мере того как бал-маскарад приближался, суматоха в Монрой-Холле нарастала. В последний день подготовка велась так лихорадочно, что даже у Лилиа голова пошла кругом. Не дождавшись, когда девушка проснется, Дорри разбудила ее по приказу леди Анны, и до самого вечера у Лилиа не было времени перевести дух.
Пожалуй, более всего особняк напоминал потревоженный муравейник. Слуги носились туда-сюда с
