чтобы он не прервал свой рассказ и чтобы продолжал говорить, потому что ему было необходимо облегчить израненную душу.
Когда Стивен снова заговорил, голос его звучал резко и хрипло.
— Моя мать по ночам работала на фабрике. У меня с семнадцати лет начались интенсивные тренировки, и еще я работал, так что весь гнев отца приходилось выкосить следующему за мной по возрасту брату, Тиму, Ему было шестнадцать… и он уже достаточно подрос, чтобы ответить ударом на удар.
Снова долгое молчание, потом тяжелый вздох.
— Однажды вечером я возвращался домой и еще издали услышал вопль матери, потом громкие мужские голоса. Отца и Тима, Они часто дрались, но в этот день все было гораздо серьезнее. Я побежал, распахнул дверь и увидел, что Тим направил на отца, лежащего на полу, ружье. У отца в руке был охотничий нож. Рука Тима была глубоко порезана, все кругом залито кровью. Поглядев на Тима, я понял, что он вот-вот нажмет на курок, и бросился отбирать ружье. Тим вцепился в него и не хотел отдавать. Мы какое-то время боролись. Я был сильнее и вскоре оно было уже в моих руках, когда Тим снова бросился на меня, пытаясь его схватить. Курок спустился.
Джиллиан ярко представляла себе эту картину. Двое перепуганных подростков. Ружье. Нож. Кровь. Это так отличалось от ее жизненного опыта, что она с трудом понимала, как это могло быть. Избивать мальчиков, чтобы сделать из них мужчин. Неудивительно, что Роберт упомянул об их железных шкурах. Неудивительно, что Стивен приучился скрывать свои чувства. Она не хотела плакать, потому что знала, как ее слезы огорчат его, но ничего не смогла с собой поделать. Она плакала о мальчике, которого звали Стивен, о его брате Роберте, о неизвестном ей Тиме. Слезы катились по щекам, и Стивен губами собирал их с ее лица. Когда Джиллиан немного успокоилась, он продолжил рассказ.
— В таком маленьком местечке, каким был Пикенс Гроув, футбол — это все. Члены команды были общими любимцами городка. Сын шерифа был моим партнером по команде и так же, как я, мечтал получить стипендию, чтобы играть дальше, а была середина футбольного сезона, Шериф, пытаясь замять это дело и избежать неприятностей, которые повлекло бы за собой расследование, назвал это самоубийством.
Стивен не стал углубляться в объяснения, но Джиллиан и без них поняла, что он винит себя в смерти отца. Только Себя.
— А что было с Тимом?
— Едва ему исполнилось восемнадцать, он сразу же завербовался на флот. Он был в Ливане и погиб там во время нападения террористов на их лагерь. Однако, как я узнал позднее, его должны были отдать под суд за избиение проститутки. Видишь, Джиллиан? Склонность к насилию у членов нашего семейства в крови. Пока я не услышал о поступке Тима, я считал, что нам удалось избежать этого порока, но после… Я испугался, что, возможно, подобные генетические свойства дремлют где-то внутри всех нас.
Я был помолвлен, как раз перед моей травмой. Когда она узнала, что профессиональным футболистом мне не быть, то сразу же порвала со мной. — Он пожал плечами. — Тогда мне было очень больно. Но, узнав о Тиме, я почувствовал облегчение. Я решил, что не женюсь никогда, потому что вдруг… — Стивен не докончил фразу, но недосказанная мысль словно повисла в воздухе. «Потому что вдруг этот порок наследственный». — И так же решил Роберт.
— Поэтому ты так удивился в тот вечер, когда он объявил о предстоящей свадьбе? Стивен кивнул.
— Где был Роберт, когда все это случилось?
— У приятеля. И Майк тоже. Оба старались поменьше бывать дома. Но Роберт пришел вскоре после того, как произошла трагедия, и все знал. Мы с матерью отправили его ночевать к дальней родне, попросив прихватить с собой по дороге и Майка. Роберту тогда было тринадцать, а Майку лишь десять.
— Ты говорил, что твоя мать умерла.
— Она пережила отца на шесть лет и умерла, я думаю, просто от усталости. Это произошло почти сразу же после того, как я начал зарабатывать достаточно денег, чтобы переселить ее в удобный маленький домик. Она не хотела уезжать из Пикенс Гроув.
— Роберт сказал, что ты помог им с учебой? Что это за работа, которую ты ненавидел?
— Роберт слишком много болтает, — нахмурился Стивен.
— Я рада, что хоть один из вас на это способен.
Он склонил голову набок, словно обдумывая ее слова. Затем, пожав плечами, сдался.
— Я не очень хорошо учился. Большую часть времени я играл в футбол и подрабатывал где только мог. Я никогда не думал, что мне пригодится в жизни что-то, кроме футбола. — Он снова пожал плечами, уже привычным ей жестом. — Но когда я получил травму и стало ясно, что с футболом я распрощался, то оказалось, что я ни к чему не готов.
Один из членов университетского попечительского совета, занимающийся строительным бизнесом, предложил мне работу. Я был просто зазывалой, приманивающим клиентов. Господи, как же я это ненавидел! Но нам были нужны деньги. И я продолжал этим заниматься: нянчился с потенциальными инвесторами, водил их по ресторанам, вылавливая из разговоров обрывки информации, но никогда мне не доверялось ничего серьезного.
Джиллиан, знавшая его застенчивость и замкнутость, понимала, как ему было тяжело. Теперь она поняла в полной мере слова Роберта: «Он самый сильный человек, какого я знаю». Неудивительно, что у него такие выдержка и самоконтроль. С раннего детства Стивен знал только трагедии и разочарования, и сколько же в нем было мужества.
— Ну и… — настойчиво сказала она, понукая его продолжать.
— После того, как Роберт и Майк закончили школу, я поступил на вечерние курсы менеджмента и бухгалтерского учета. Этого образования и тех контактов, которые я наладил, работая в строительной фирме, было достаточно, чтобы начать небольшое дело, Один проект застройки, потом другой.
— А теперь Индейские Холмы.
— Великая мечта, — криво усмехнулся он.
— Чудесная мечта, — поправила она. — И место выбрано чудесное.
— Это мираж, — покачал головой Стивен. — Место не играет роли. Это люди превращают жизнь в мечту. Мне понадобилось слишком много времени, чтобы разобраться в этом.
Но теперь он разобрался. Джиллиан в этом не сомневалась. Стивен всегда заботился о своей семье, хотя для этого ему пришлось пожертвовать многим. Было ли это следствием его страха наследственной жестокости? Жестокости проявлений, которой она в нем «е видела, даже когда он был зол.
Наоборот, Джиллиан замечала глубоко скрытую нежность, которая, как она подозревала, все эти годы дремала в нем, не решаясь проявиться, чтобы это не сочли слабостью.
Он перекатился на спину и уставился невидящим взглядом в потолок, явно ожидая самого худшего, то есть того, что его откровенность отпугнет Джиллиан. Она же чувствовала только глубокую нежность, такую сильную, что едва могла сдержаться и проявить свои чувства в самой подходящей форме.
Она приложила ладонь к его щеке и бережно погладила суровые черты волевого, умного лица. Ее переполняли гордость и восхищение, неведомые ей ранее.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Стивен перевел взгляд на ее лицо, и Джиллиан ясно прочла в серых глазах всю его боль и неуверенность.
— Я не уверен, что смогу дать тебе то, что ты хочешь, — проговорил он. — Не знаю, сумею ли. И не могу обещать, что…
Стивен не договорил то, что его мучило.
— Ты самый сильный человек, какого я знаю, — возразила Джиллиан. — Это сказал Роберт. Это увидела я. Ты можешь сделать все, что захочешь.
Он провел пальцем по нежной коже вокруг глаз, где оставались следы недавно высохших слез.
— Ты заставляешь меня поверить в то, что невозможное возможно.
— Так и есть, — кивнула она. — Но только, когда люди любят.
— Я люблю тебя, Джиллиан, — отозвался Стивен и говорил это так медленно, что казалось, слова не хотели сходить у него с языка. — Но я не уверен, что в конце концов не сделаю тебя несчастной.
Она видела его колебания, его потребность в ней, Джиллиан, которую он прятал глубоко в душе. Но теперь пробка вылетела,
и сосуд, сдерживавший его истинные глубинные чувства, никогда больше не удастся закрыть также
