успокоиться, пока не узнает, чего так боялась и продолжает бояться мать. Почему она бежала из Бостона, бросив сына. Будь сама Сэм матерью, даже смертельная угроза не заставила бы ее покинуть своего ребенка!
Но, может быть, именно такой выбор предстоял матери тридцать пять лет назад — бежать или умереть?
Внезапно Пол Мерритта, покачнувшись, вцепился в край стола, и лицо его исказилось от боли. Анна первой оказалась возле него, что-то ему прошептала и, подхватив под руку, помогла подняться на ноги.
— Завтра, — с трудом проговорил Пол, повернувшись к Сэм. — Обо всем поговорим завтра.
— Я рассчитывала завтра уехать, — отозвалась она.
— Мне нужно с тобой поговорить, — настаивал он. — Это будет долгий разговор. Ты не знаешь… есть кое-что…
Не договорив, он заковылял прочь из комнаты.
В столовой воцарилось неловкое молчание. Саманта нарушила его первой — отложила вилку и повернулась к Нику:
— Мне пора. Ты готов идти?
— Всегда в твоем распоряжении, — без улыбки ответил он.
Родственнички опасливо переглянулись, явно встревоженные тем, что Ник так явно оказывает ей поддержку.
А его все это, кажется, только забавляло — он подошел к Саманте и галантно подал ей руку, помогая встать.
На пути у них вырос братец Джордж.
— Послушайте, леди! — прошипел он. — Не знаю, кто вы такая и что вам нужно, но имейте в виду: богатство, которое мы все зарабатывали потом и кровью, вам не достанется!
В этот миг самообладание Саманты дало трещину.
— А теперь вы все меня послушайте! — звучно заговорила она. — Мне от вас ничего не нужно. Я приехала, потому что об этом попросил отец. Потому что хотела знать правду о своей… о том, кто я и откуда. Что ж, вот и узнала. И очень об этом жалею. Честно говоря, я предпочла бы оставаться сиротой!
11
— А ты молодчина, — сказал ей Ник, когда автомобиль подъехал к воротам.
На миг Саманте почудилось, что железные двери никогда не распахнутся перед ней, что она обречена навеки остаться в этом роскошном капкане, но в следующее мгновение ворота бесшумно разъехались, и Сэм выругала себя за излишнюю впечатлительность.
— Почему?
— Хорошо держалась. Не дала себя заклевать. Ты сильный человек, а старик сильных уважает. Может рвать и метать, может ненавидеть — но уважает.
— Плевать мне на его уважение! — огрызнулась Саманта. — Мой настоящий отец — Дэвид Кэрролл! По крайней мере, тридцать четыре года он был для меня единственным настоящим отцом. Пол Мерритта ему и в подметки не годится. Он…
Сэм осеклась и замолчала, вспомнив, что как-никак говорит о человеке, давшем ей жизнь. А для ее брата единственным и настоящим отцом был именно Пол Мерритта.
Николас пожал плечами:
— Что ж, уезжай и забудь о нас, как о страшном сне. У тебя, судя по всему, детство было безоблачное. Не стоит портить такие воспоминания.
— Прости, Ник.
— Не стоит извиняться, — сухо ответил он. Саманта попыталась сменить тему:
— Я думаю, тебя он уважает. У тебя успешный бизнес…
Ник бросил на нее быстрый взгляд, затем пожал плечами:
— Я не знаю, как он на самом деле ко мне относится.
— А для тебя это важно?
— Я бросил об этом думать много лет назад.
— Но не прекратил с ним общаться?
— Он все-таки мой отец. — Теперь Ник не отрывал глаз от дороги.
Они мчались по четырехполосному шоссе; за окнами машины мелькали роскошные особняки богатых бостонцев. Автомобилей в этот предзакатный час было немного, и все ехали быстро, явно превышая установленную скорость в сорок пять миль в час. Сам Ник держался на пятидесяти — пятидесяти пяти, и другие машины его обгоняли.
«Только не хватало, чтобы нас остановили за превышение скорости! — с мрачной иронией подумала Сэм. — Саманта Кэрролл, примерная гражданка, задержана в автомобиле, принадлежащем члену мафиозной „семьи“…» И в следующее мгновение вспомнила, что и сама она теперь — член мафиозной семьи. В самом прямом смысле.
Ник включил фары; Саманта откинулась в кресле и расслабилась. Как ни странно, с Ником она чувствовала себя спокойно, не испытывая нужды болтать о пустяках: молчание ее не угнетало. Как будто они близки давным-давно…
Осталось только понять, чувствует ли он то же самое.
Некоторое время спустя Саманта заметила, что Ник часто — пожалуй, чаще необходимого — взглядывает в зеркало заднего вида. Она оглянулась через плечо, но ничего особенного не увидела.
По ассоциации мысли ее обратились к недавнему ограблению, и Саманта решила об этом поговорить.
— Я тебе рассказывала, как меня ограбили дома, в Горячих Ключах? — спросила она.
Ник кивнул, не отрывая взгляда от дороги.
— Так вот, я подумала — может быть, это просто случайность?..
— Когда имеешь дело с нашей семьей, случайностей не бывает. Что у тебя украли?
— Ничего ценного. Видимо, мое возвращение спугнуло грабителя.
Ник снова бросил на нее быстрый взгляд — Саманте показалось, что в нем промелькнуло удивление… и, может быть, что-то еще.
— Значит, ничего ценного? Так что же они взяли?
— Записную книжку.
Он вполголоса выругался.
— Ты что-то об этом знаешь? — спросила она.
— Скажу одно: меня это не удивляет.
— Но зачем моему отцу…
— Так теперь он
— У меня было время привыкнуть.
— Но ведь и у тебя не было доказательств.
— Я верю своей матери.
— Ах да, конечно! Извини, не могу разделить твою дочернюю преданность. — Плотно сжав губы, он свернул на другое шоссе, увешанное яркими рекламными щитами.
— Ты по-прежнему не веришь?
— Да верю, черт возьми! Хотя отцу верить нельзя, поклянись он на целой стопке Библий. Он использует людей, Саманта. И те, кто ему доверяет, порой погибают при странных обстоятельствах. Не забывай об этом.
— Он обещал не причинять вреда моей матери. Этому можно верить?
— Нет, — сухо ответил Ник.
Он снова взглянул в зеркало заднего вида, и Саманта обернулась через плечо. На этот раз она заметила сзади фары другой машины. Близко. Слишком близко. Всего в двух-трех футах от их автомобиля.
Резко повернув, Ник вырулил на эстакаду. Фары преследователя на мгновение исчезли, затем появились снова. Саманта инстинктивно вцепилась в поручень — и в следующую секунду вторая машина ударила их
