воплей боли — банальное: «Ой мамочка, ой, что ты делаешь!» Потом — отброшенный в сторону нож, руки в крови, вылизанная рана, с треском отлетающие пуговицы, извивающееся девичье тело и резкий запах меховой куртки…
— Ты сделал это!.. Милый, любимый, смогу ли я чем-нибудь отблагодарить тебя? — Магма извивается, пытаясь заглянуть ему в глаза, но руки связаны с другой стороны дерева, ей очень неудобно.
Болан уставился в холодное, серое небо. Он это сделал. Его организм это сделал. И получил удовольствие. Без всяких кремов и притираний, без наркоты, без всего! Просто взял и стал двоежонцем. По своей воле. Но этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!
Поднялся, освободил девушке руки, снова лег рядом. Изуродованная двупалая кисть тут же нырнула ему под куртку.
Но что-то должно было послужить спусковым крючком. Долгое воздержание? Нет… Что я испытывал? Грусть, жалость, нежность. Еще сырость под задницей. Все не то. Может быть, запах? Конечно, запах! Кремы ведь тоже действуют на обоняние. Запах зверьков возбудил меня, и я сам озверел! Все-таки, наркота. Илиша говорила как-то, что у зверьков все лучше. И слух, и зубы. И запах такой, что самцов с ног валит. Прямо на самок. Магме лучше не знать об этом.
Болан накрыл рукой ладонь девушки.
— У нас будут теперь огромные неприятности.
— Я никому не скажу.
— Даже, если забеременеешь? Нет, надо по-другому. Узаконить, а не скрывать. Всех «тетушек» перевести в категорию «матерей». Лита против не будет. Нет, может, она как раз будет против. Надо продумать аргументацию.
— Чем больше девушек будут рожать, тем шире будут представлены наши гены.
— Правильно, малышка. Разделение на «матерей» и «тетушек» в нашей группе искусственное и вредное. Нужно как можно шире передать потомкам гены родной планеты. Это поможет сохранению вида.
— Но тогда будет явное преобладание зеленой расы.
— Это допустимо. По условиям отбора в группе должны быть представлены все пять рас, но больше никаких ограничений на количество «матерей» и их расовую принадлежность. Я имел право выбрать хоть двадцать девушек.
— Так это ты нас выбрал, а не Департамент?
— Лита вам разве не сказала? Меня выбрал Департамент, а вас — я.
— Ты сам меня выбрал… Это ты меня выбрал! Прости бестолковую! Я думала, нас тебе навязали. Ты с самого начала хотел меня! Бол, как я тебя люблю!
— Остальные девушки тоже не в курсе? Ну, про выбор.
— Наверно, нет…
— Бардак! Хотя, это к лучшему. Если нас припрут к стенке, ошеломи их этой новостью. Я сделаю условный знак, а ты расскажешь.
— Слушаюсь! Бол, любимый, ты на десять шагов все рассчитываешь!
Как бы не так. Собрание прошло совсем не по сценарию. Точнее, первые две минуты оно шло как надо, но потом «матери» подхватили Болана и стали качать, даже не выслушав аргументацию. Мотивы их были просты. Каждая хотела родить трех-четырех. Но не десятерых же! Чем больше женщин будет рожать, тем меньше придется рожать каждой из них. Болан не стал заострять внимание на том, что одно с другим вообще-то не связано. Тем более, что заметил, как помрачнела и вышла из комнаты Илина.
Кое-как выбравшись из женских рук, он сделал условный знак Магме и поспешил за женой.
— В чем дело, Илиша?
— Не обращай внимания на капризы беременной бабы.
Болан взял ее за плечи и развернул лицом к себе.
— Ревнуешь?
— Ты ведь уже вскрыл ее. Разве нет?
— Вскрыл. Понимаешь, Илиша, тут такое дело…
— Не оправдывайся. Это отличный выход из положения. Мы месяц не видели, чтоб Магма улыбалась. За меня тоже не волнуйся. Переживу.
— Да ты можешь выслушать?! Я в лесу на наркоту нарвался. Страшная вещь… Сам не помню, как все произошло. Напугал ее до полусмерти. Как извращенец, честное слово.
Услышав о наркотике, Илина не на шутку встревожилась.
— В чем он? Грибы, ягоды, листья, желуди? Что ты слопал? Ох, говорила же тебе, не тащи в рот всякую гадость!
— Все мимо. Это запах зверьков. Я понюхал куртку Магмы. И озверел.
— Сегодня же ее в огонь брошу!
— Не надо! Ты что?! Мне она пригодится! И учти, это тайна. Представляешь, как девушки рады будут, когда я их без всяких кремов брать буду.
— Ты только это — не пристрастись. Знаешь, наркотики ведь засасывают.
— Ну что ты, любимая! — Болан подхватил жену на руки и понес в спальню.
— Глупый, что ты делаешь? Забыл, на каком я месяце?
На следующий день Болан выкатил из пристройки Мудрого Жука, проверил тормоза, электрогенератор, радиосвязь, уровень воды в баке. Девушки заняли свои места. На этот раз с ним отправлялись Петра, Магма и Юлин. Болан последний раз взглянул на манометр и взялся за рычаги.
— Лита, Илиша, взгляните на комп. Камера туда смотрит?
— Все в порядке, милый. Удачи вам.
Они отъехали уже на два километра, когда в наушниках раздался торопливый взволнованный голос. Причем, незнакомый…
— Подождить! Надо не ехать! Не так сказать! Не надо ехать! Я хотеть видеть вас. Я спешить к вас. Я плохо говорить. Мой… нет слова. Только вчера раскусить ваш язык. Я хотеть говорить с вас.
Болан резко вдавил тормоз, отчего сидевшие Магма и Юлин встали, а стоявшая Петра наоборот, легла на пол.
— Жук сломался?
Болан похлопал себя по правому наушнику. Потом догадался переключиться на громкую связь. У девушек отвалились челюсти.
— Не уезжать, пожалуйста. Я лететь говорить с вас. Я плохо знать язык. Вы меня слышать? Вы меня понять?
— Илина, ты слышала чужой голос? — спросил Болан.
— Да, Бол, — отозвалась рация.
— Мы возвращаемся.
— Я благодарить! Я лететь. Я спешить. Скоро быть к вас. У вас — есть правильно?
— Я лететь, я спешить, ваш язык я раскусить — бормотал Болан под нос, загоняя Мудрого Жука задним ходом в пристройку. Девушки — в экзоскелетах шлемах и при оружии — высыпали во двор.
— Эй, говорящий, ты кто? — догадался, наконец, Болан задать осмысленный вопрос.
— Я не знать слово. Я походить на вас. Я лететь издалека. Другой… Не знать
