— Думаешь, наверху дураки и подонки сидят? Слышал — хорошо для вида, плохо для индивида? Это как раз о нашем случае. Мы — те самые индивиды, которым плохо. Но вид в целом имеет право кем-то пожертвовать ради самосохранения. Это биология. Аксиома!
— У тебя какие-то очень сложные моральные установки. Если ты так думаешь, то почему мне помогаешь? Логики не вижу.
— Есть логика. Индивидуум имеет право бороться за личное счастье.
Болан помотал головой.
— Илина! Рыбонька, лапушка, солнышко, ласточка. Скажи мне честно, прямо и открыто. Департамент — полезная организация, или вредная? Ему помочь надо, или лучше его дотла спалить?
— Департамент — это только одна из структур, озабоченных спасением нашей цивилизации. Есть еще моренисты, теплоконсерваторы. Подают надежды светители — это из глобалистов. Есть и помельче — очернители, например. Они не могут остановить процесс, но дают отсрочку. Ну и, конечно, стабилизаторы. О них ты наверняка знаешь.
— К черту очернителей! Меня только Департамент интересует.
— Ты хочешь сохраниться как вид? Тогда чего спрашиваешь?
— Я хочу сохраниться не только как вид. Я хочу сохранить свой ценный организм. Я ему обещал кроссовки подарить.
— Балуешь ты его.
— Не! Он у меня хороший. Тебя выбрал…
— За это можно и побаловать. Дай, я его приласкаю.
— Пошляк он у тебя! — отметила через некоторое время Илина. — Только о сексе и думает.
— Я тоже… — сознался Болан.
— Нельзя. Я в форме должна быть.
Некоторое время лежали молча.
— Жаль, что нельзя уничтожить Департамент. Все-таки, нападение — лучший способ обороны.
— Хвастунишка. Как ты один целый Департамент уничтожишь
— Ну, совсем я его не уничтожу, но развалю основательно. Витка полтора им будет не до нас.
— Да ты знаешь, кто там работает? Про-фес-си-о-на-лы!
— Обижаешь. А я кто? Тебе звукосочетание «Берт и Болан» ничего не говорит?
Илина даже села на постели.
— Так это ты?
— Ага. Системы защиты данных, а также взлом оных. Может, я не такой энциклопедист как ты, но свое дело знаю. Представь, что однажды все компы Департамента позабудут абсолютно все. Даже как родную маму зовут. Материнскую плату, то есть. Много Департамент наработает?
— Нет, — честно признала Илина. — Ты это в любой момент можешь сделать?
— Быстрая какая! Сначала надо месяца на два на дно лечь. На кнопки давить. Потом месяц-другой подождать, чтоб мое новшество добралось до всех архивных копий. Но в принципе, все необходимое есть. У тебя комп с радиомодемом, у меня руки. По локоть золотые.
Илина поцеловала каждый палец его золотых по локоть рук.
— Бол, ради всего святого, не трогай Департамент. Это как горькое лекарство. Последняя надежда нашего вида.
— Очень горькое… Илиша, как же мы победим, если его трогать нельзя?
— Спи, милый. Утро вечера мудренее. Через два часа подъем.
Разбудила в полшестого. Сама встала на полчаса раньше и приготовила завтрак. Болан сонно поковырял вилкой в тарелке. Но потом организм вспомнил, что лег без ужина, умял все и даже попросил добавки. Илина с умилением смотрела, как он лопает.
— А ты? — спросил Болан.
— Старость — не радость, — вздохнула Илина. — Диету держу. Но если ты толстых любишь… Хочешь, стану как жена Берта?
— Не! Как я буду тебя на руках носить? А Берт на худенькой женился. Это потом она…
Илина вышла во двор и вернулась с ворохом грубой, грязной одежды.
— Облачайся.
Болан порылся, выбрал комбинезон фермера, хотел одеть сверху. Но Илина заставила снять модные брюки и экипироваться полностью. Болан завернул до половины голенища резиновых сапог, нахлобучил широкополую шляпу и посмотрел в зеркало. Сельский бездельник. Оглянулся на жену. Илине шло все. Даже мешковатый комбинезон на два размера больше был ей к лицу. А голенища сапог она подвернула точно так же, как он. Болану это понравилось.
Нырнув с головой в шкаф, Илина раскопала несколько больших пластиковых мешков, запихала в них рюкзаки и лишнюю одежду. Кинула в сумку что-то из продуктов.
— Бери барахло, неси во двор.
Во дворе стоял «ослик» — маленький потрепанный сельский трактор. Без кабины, но с прицепом. В прицепе лежали лопаты, ломики и две бочки с цементом.
Илина отщелкнула замки, сняла с бочек днища, запихнула туда мешки с рюкзаками. Болан помог ей перевернуть бочки вверх тормашками. Теперь вещи покоились под слоем цемента. Мотор зафырчал. Илина обвязала голову платком и приобрела удивительно сельский, пасторальный вид. Болан с трудом пристроился рядом с женой на жестком, узком сиденье. Трактор выехал на проезжую часть и, неторопясь, покатил по улице.
— Теперь я понял, что ты говорила о малой скорости, — подал голос Болан. Он надвинул шляпу на глаза и, задрав подбородок, гордо обозревал окресности. — А слабо до двадцати пяти километров разогнаться?
— На слабо дураков ловят. Что мы, лихачи какие-то? — отозвалась жена.
Из города выехали без проблем. На постах контроля их в упор не замечали. Через два часа Болан сел за руль, а Илина перебралась в прицеп, свернулась калачиком и твердо решила досмотреть утренний сон. Вместо подушки положила под голову сумку с продуктами.
Вечером их первый раз остановили на посту контроля. За рулем в этот момент сидела Илина. Болан давил храпака в прицепе.
— Да какие права? Мне их и положить некуда. У вас работа чистая, а мы навоз лопатами кидаем. Это же изгвоздаешь в три дня, — причитала жена.
— А мне права не нужны, — пьяным голосом отозвался из прицепа Болан. Я — псс-с… пассажир! Когда я за рулем, я ни-ни. — Он погрозил инспектору пальцем и убедительно повторил: — Ни-ни!
— Проезжайте, — бросил инспектор.
Несмотря на низкую скорость, к вечеру намотали на колеса почти четыреста километров. Съехали с трассы на проселок, остановились у речки. Пока Болан ставил палатку, Илина на спиртовом примусе разогрела ужин.
— Простенько, но со вкусом — оценил стряпню Болан. Мытье посуды оставили на утро. Забравшись в палатку, Болан, несмотря на вялое сопротивление, раздел жену и занялся сексом. Теоретические познания в этой области у обоих были неплохие, но практических навыков — никаких. Этот пробел стоило заполнить. Организмы с энтузиазмом взялись за дело. Получалось не очень
