решению неизвестного мне трибунала. Делиться с шефом своими соображениями я пока не собирался.
Я переключил канал и попросил номера видеофонов госпожи Ландовской, госпожи Шабановой- Грапетти и господина Фарамона. Два числа мгновенно высветились в плоскости экрана, а на месте третьего канала повисла надпись — «в списках не значится». Фарамон, будучи существом по-своему принципиальным, предпочитал, видимо, обходиться без современных средств связи. Ну, еще бы, будучи пророком по специальности, он мог…
Да. Именно. Будучи пророком. И связь ему, значит, ни к чему.
У Тани аппарат не отвечал, а в доме Ландовской отозвались сразу.
— Где вы пропадаете?! — нервно воскликнула госпожа астролог. В руке она держала ароматизированную палочку и, похоже, курила ее перед моим звонком: от палочки тянулся вверх сизый дымок, завиваясь в причудливое кольцо. Я не мог видеть, что находится за ее спиной, лицо Ландовской заняло весь экран, но был уверен, что и Татьяна, и Фарамон ожидали моего звонка с неменьшим нетерпением.
— В очень интересном месте, — добродушно сказал я. — Видимо, были какие-то неполадки в нуль- канале. Меня выбросило в какой-то совершенно пустой ангар, представляете, и я просидел там больше пяти часов, пока неполадки не устранили.
— О чем вы говорите, Каммерер? — воскликнула Ландовска. — Не было никаких неполадок!
— Ну, значит, кому-то сильно хотелось от меня на время избавиться, — перешел я на мрачный тон.
— Кстати, — продолжал я, — у меня за это время не было во рту даже росинки, не говоря уж о маковом зернышке.
— Поняла, — сказала Ландовска. — Если вы не против, я угощу вас и тем, и другим.
Она отключила связь, так и не дозволив мне увидеть, что находится за ее спиной.
Честно говоря, у меня мелькнула мысль, что, войдя в комнату, я увижу Лучано Грапетти собственной персоной, после чего мне будет разъяснено, что все случившееся — розыгрыш с целью проверки боевой готовности службы безопасности. Разумеется, мысль была нелепой. Ландовска сидела за журнальным столиком, на котором были разложены, насколько я мог судить, карты звездного неба, видимого с Альцины. Татьяна стояла у окна, выходившего на поле, запаханное и чем-то, скорее всего, засеянное. А красавец пророк Фарамон, по-моему, спал, развалившись на диване. Во всяком случае, на мое появление он не отреагировал и продолжал мирно посапывать, уставив в потолок неподвижный взгляд.
Еда ждала меня на круглом столике у дивана — ломтики прожаренного мяса, яйца, кофе в высоком кофейнике. Завтрак джентльмена. Обильный купеческий обед оказался бы более ко времени.
Я сел и принялся за еду. Ландовска, не обращая на меня внимания, раскладывала свой астрологический пасьянс, Татьяна рассматривала пейзаж, а Фарамона можно было не принимать в расчет.
Я допил кофе, и тогда Ландовска сказала:
— О'Генри писал, что нельзя говорить с мужчиной, если он голоден.
— И еще он писал, — добавил я, — что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Вопрос: через какие дебри лежит путь к его разуму?
— У вас было пять часов на размышления, — похоже, Ландовска была на этот раз настроена серьезно. — К какому выводу вы пришли?
— Интересно, — сказал я, — как вам удалось это организовать?
— Очень просто, — отмахнулась Ландовска. — Если вы нашли правильный ответ на первый вопрос, то должны были понять и это. Итак?
Я оглянулся на Татьяну. Она смотрела на меня так, будто от моего ответа зависела жизнь или смерть ее мужа.
— Я не смогу убедить собственное начальство, — медленно сказал я. — У Рудольфа Сикорски свой взгляд на проблему. И он не провел пять часов в пустом ангаре. Кстати, где это сооружение находится, и почему в него можно попасть только с помощью нуль-т?
— Понятия не имею, — заявила Ландовска. — Я просто задала общий поиск, и система решила, что лучшего храма для уединенного размышления не придумаешь…
Система, как же. Приняла задачу к выполнению, отправила человека неизвестно куда и даже не сообщила «заказчице» координаты.
Я уселся поудобнее, но так, чтобы, если будет нужно, не теряя ни мгновения, приступить к решительным действиям. Впрочем, я вовсе не был уверен, что мне будет дозволено приступить не только к решительным действиям, но хотя бы к каким-нибудь. У меня — особенно после возвращения из вынужденной отсидки — создалось впечатление, что от моего желания вообще ничего не зависит, и понимание проблемы придет тогда, когда Ландовска решит, что для этого настало время. Почему — Ландовска? Я не мог бы ответить. Интуиция. Экселенц в таких случаях говорил «подкорка контрразведчика». У меня с этим всегда были проблемы, я предпочитал ясно видимую логику фактов, в таком случае меньше опасность ошибиться. Но сейчас все было настолько зыбко, туманно и ненадежно, что оставалось положиться тольку на эту самую подкорку, а точнее — на предположение о том, что, в отличие от меня, Ландовска, а может и Татьяна с Фарамоном, в достаточной степени контролируют ситуацию или хотя бы знают, что происходит в каждый момент времени с досточтимым и неуловимым Лучано Грапетти.
— Ванда, — сказал я, — понятно, что на прямой вопрос «где Лучано?» вы не ответите (Ландовска пожала плечами, Татьяна шумно вздохнула). В таком случае, я расскажу вам, какой вижу эту ситуацию сам.
Женщины молчали, и я продолжил:
— Лучано Грапетти — один из тринадцати близнецов. Полагаю, что эта часть жизни Лучано вам, Ванда, известна со слов Татьяны.
— Поправка, — спокойно сказала Ландовска. — Эта часть жизни Лучано известна Татьяне с моих слов.
— Не понял, — озадаченно сказал я. — Тятьяна утверждала, что Лучано рассказывал ей свою историю еще до…
— Лучано, — перебила Татьяна, — рассказывал мне только то, что понимал сам. Господи, Максим, я вам все четко изложила, а вы понияли по-своему… Лучано начал полностью контролировать связь с братьями после… ну…
— После гибели Абалкина, да, продолжайте, Таня.
— Вот… Он знал о яйцах, которые, как кощеева смерть, хранятся где-то на Земле. Но как это все появилось и где… Откуда было ему знать, если этого не знал никто из… То есть, Абалкин… Лева, да?.. Лева догадался первым, и… Но его…
— Хорошо, — сказал я, помогая Татьяне выбраться из лабиринта недосказанных предложений, — хорошо, допустим, Ванда вам рассказала о происхождении этих, как выражался Лучано, яиц. Вы-то, Ванда, откуда о них узнали?
— Дорогой Каммерер, — устало произнесла Ландовска. — Из астрологических изысканий, конечно.
Естественно, откуда еще?
— Ваших собственных? — спросил я и, кажется, на этот раз попал в точку.
— Нет, — коротко сказала Ландовска. — Мне рассказал Фарамон. Я вас уже познакомила, но эта личность не произвела на вас ни малейшего впечатления.
— Почему же? — удивился я. — Очень колоритная личность. Пророк, как вы его представили. Почему бы пророку не напророчествовать будущее Лучано Грапетти? В том числе и его побег. А может, даже и то, что произошло на «Альгамбре»?
— Конечно, — кивнула Ландовска. — Вы делаете успехи, Каммерер. Именно это мы пытаемся вам внушить уже вторые сутки, и наконец, вы начали понимать.
Я начал понимать, что мне здесь морочат голову. Вполне вероятно, что в разыгрываемой комбинации Фарамон играл не последнюю роль. Но не ту, конечно, в которой его пытались изобразить.
Пожалуй, теперь этим милым женщинам нужно было дать время подумать.
