Если бы не эта пресловутая ладонь, сравнивать три смерти — Подольского, Раскиной и Алены — не было бы ни малейших оснований. Можно, конечно, предположить всякое, в том числе и случайное совпадение, но это будет такой натяжкой, что лучше о ней не думать. И если действовал один и тот же фактор… Что общего у Алены с Раскиной или Подольским? Ничего. Если не считать Аркадия. Значит… Если бы Аркадий не занялся расследованием… Нет, это совсем… Голова как чугунная, двух причин не связать. Должна быть связь, кроме Аркадия… Верую, ибо нелепо. А еще Метальников. Может, он — истинная причина, может, с него все началось, а Подольский был лишь ответом, и связи нужно нащупывать совсем в другом месте?
Нужно было раньше поинтересоваться, что произошло с Метальниковым… Нужно… Не до того было весь день. Ах, да что говорить — Аркадию было плевать, как погиб этот супермен. Что общего у Метальникова с Подольским? А что если… Была ли «ладонь дьявола» на груди Метальникова? Или на лице? Нет, тогда в МУРе мгновенно связали бы Метальникова с Подольским, и «Феникс» не получил бы это расследование. Метальников погиб иначе. Как?
Аркадий аккуратно поправил халат на груди Алены, прикрыв ужасный ожог, встал и сказал:
— Делайте свое дело, ребята. Запрос о передаче прав на расследование я сейчас отправлю.
Прозвучало это сухо и произвело на экспертов странное впечатление: один из них решил, что Аркадий полностью выпал из реальности и не понимает, что говорит. У него погибла жена, страшно погибла, а он деловым тоном толкует о передаче прав на расследование. Он сам собирается заниматься этим? Даже по процедурным правилам это невозможно, и нужно бы Аркадию это знать, он должен пойти и лечь, и до утра ни о чем не думать…
Так, кажется, эксперт и говорил, а Аркадий кивал, не слыша. Две вещи следовало сделать немедленно, и без Виктора не обойтись, потому что к делу о гибели Метальникова Аркадия не допустят, не тот уровень. Даже Виктору могут отказать — нужно обосновать просьбу, а как ее обоснуешь, разве только соображениями о связи Алены и этого супермена, и тем обстоятельством, что и Алена, и Подольский…
Где сейчас может быть Виктор?
Аркадий отошел к угловому дивану и, не обращая больше внимания на суету муровских сотрудников, принялся рыскать в памяти телефона в поисках красно-зеленого индекса Виктора. Вот… Судя по числу, светившемуся рядом с индексом, Виктор на вызов не ответит. Наверное, он уже доставил обоих задержанных в камеры Кунцевского КПЗ (оно принадлежало страховой компании «Мартын» и было самым приличным в Москве из страховых КПЗ по условиям содержания) и теперь то ли спит без задних ног, то ли цацкается с очередной подружкой, и от этого занятия его не оторвешь даже домкратом…
Аркадию было все равно, чем сейчас занимается Виктор, он послал вызов нулевой категории и закрыл глаза, чтобы не видеть, как эксперты проводят первые полевые анализы. Надо пойти к Марине… Нет, только не сейчас. После разговора с Виктором. Если он сейчас пойдет к Марине, то больше ничем заниматься не сможет. Не только сейчас, но — до самых похорон.
— Ну, — сказал Виктор, — если хочешь говорить, так хотя бы глаза разуй!
Вот уж действительно… Изображение Виктора — только головы, конечно, начальник предусмотрительно сузил поле зрения камеры — повисло перед самым носом, Аркадию пришлось чуть сдвинуться назад.
— Прости, что я так… — сказал он.
— Отчего она умерла? — прервал Виктор, не собираясь тратить время на церемонии.
— «Ладонь дьявола», — пробормотал Аркадий. — Точно как у Подольского, только на груди… На груди, — повторил он, ему показалось, что Виктор не понял, смотрел он с отсутствующим видом и, похоже, вовсе не на Аркадия, а сквозь него, на то, что было сейчас перед взглядом Виктора в той комнате, где он находился.
— Понятно, — протянул Виктор («Интересно, что ему понятно?» — вяло подумал Аркадий). — И ты, конечно, полагаешь, что… Послушай, поднимать сейчас полковника Бурлеева — значит не получить ничего, кроме семиэтажного мата. До утра ждать тоже нельзя. Дежурный отдел нам дела без санкции не отдаст, тем более, что речь идет о твоей жене. Ты можешь проходить как свидетель или… В любом случае — лицо заинтересованное. Послушай, — резко сказал Виктор, прервав свои сумбурные рассуждения. — Немедленно уходи из квартиры. Муровцам сейчас не до тебя, да они и не имеют такой информации, чтобы сравнивать… Уходи и поезжай ко мне. Не в Марьину Рощу, а в Нелидово. Я сам займусь делом. Ничего не предпринимай, пока я не приеду. Ты понял меня?
— Да, — проговорил Аркадий, покосившись на экспертов, которые возились у тела Алены. — Здесь Марина, и я…
— Нет, — резко сказал Виктор. — Ты уходишь и ни с кем не разговариваешь, понял?
— Понял…
— Действуй. Меня не ищи. Жди на месте.
Физиономия Виктора сморщилась, будто от ложки лимонной кислоты, и схлопнулась. Аркадий, не думая уже о том, что делает, прошел мимо экспертов, отодвинул плечом охранника у входа в квартиру, тот что-то сказал ему вслед, Аркадий зафиксировал его слова, но не понял — потом, потом, — сбежал по лестнице, вместо того, чтобы вызвать лифт, впрочем, он и раньше не раз это делал, после ссор с Аленой бег по ступенькам приводил мысли в порядок. Может, и сейчас… Нет, сейчас мысли зациклились на сожженном пятне, на нежной коже…
Аркадий подбежал к стоянке и сразу увидел, что в его машине кто-то сидит. В салоне горело потолочное освещение, и непрошенный пассажир выглядел рельефной тенью без лица. Кто… Впрочем, это наверняка из МУРа. Почему из МУРа? Эксперты еще не доложили о результатах, в МУРе не могли ничего предпринять, да и с чего бы им так плотно и сразу заниматься Аркадием, и, к тому же, тот охранник, наверху, просто не выпустил бы его из квартиры…
Силуэт показался Аркадию знакомым, но вспоминать не было времени, он рванулся в сторону, подальше от освещенного пространства. Человек в кабине сидел неподвижно и на бросок Аркадия не реагировал — не успел заметить, как Аркадий вышел из подъезда? Куда же он, в таком случае, смотрел?
Неважно. Аркадий вбежал в соседний подъезд, поднялся, минуя лифт, на третий этаж, где проходила галерея, соединявшая два дома. В галерее, конечно, никого не было, ночь уже, хотя здесь и ночью собиралось порой много народа — молодежь, горланили песни, пили какую-то гадость… Из галереи прямиком в лифт и на верхний этаж. Чердак и крыша. Здесь должна быть дежурная машина домового комитета. Ни черта здесь нет. Кто-то взял и отправился на тусовку, ребятня часто это делает… Плохо. Аркадий вызвал такси и спрятался на чердаке, ожидая машину.
Ему показалось, что в темноте шевелится какая-то фигура, он вздрогнул и обругал себя: господи, совсем расклеился, это же отблески рекламы с площади Никсона.
Алену, возможно, уже унесли. А что Марина? Она ждет его, не понимает, куда пропал отец, или она сейчас о нем не думает? Он не знал, о чем может думать девочка двенадцати лет, недавно увидевшая мертвую мать и не знающая, почему отец не приходит, чтобы приласкать ее и успокоить. А о чем он сам думал в ее возрасте, когда умер отец — неожиданно, от приступа стенокардии? Аркадий смотрел телевизор, отец курил на балконе, неожиданно что-то закричал и упал. Аркадий видел его фигуру на фоне неба, а потом фигура исчезла, и он решил сначала, что отец свалился вниз. О чем он тогда думал? Ни о чем. Ему было страшно — а когда страшно, мыслей не бывает. Одни ощущения…
Такси свалилось из второго эшелона и затормозило, водитель дважды мигнул габаритными огнями, он не видел заказчика. Аркадий одним броском преодолел открытое пространство, ввалился в кабину и пристегнулся.
— Шеф, — бросил он, — давай я адрес сам наберу, долго объяснять.
— Валяй, — сказал таксист, это был пожилой человек, грузный даже для своих лет, форменная куртка топорщилась у него во все стороны. — Только учти — это тебе обойдется, кроме ночного тарифа, еще вдвое.
— Удивил, — буркнул Аркадий и набрал на панели автопилота координаты второй квартиры Виктора, куда шеф обычно водил женщин, из тех, кто рассчитывал на длительное знакомство, перерастающее в сердечную дружбу с перспективой возможного замужества. — За скорость, шеф, плачу втрое.
— Ты миллионер? — спросил таксист. — Или пристрелил кого-то?
Аркадий промолчал. Не получив ответа, таксист перевел машину в резервный эшелон для
