Я спросил:
– Что, разъехались?
– Да. – Голос ее прозвучал надломленно.
Мне хотелось броситься к ней, просить у нее
прощения. Вместо этого я сухо сказал:
– Мне лучше, можешь идти!
Она посмотрела на меня и молча вышла.
Я ждал долго, терпеливо.
В половине одиннадцатого я позвонил Дорис. Кажется, насчитал двадцать звонков, но никто не подходил к аппарату. Позвонил Кестлеру – с тем же результатом. Разнервничавшись, я проглотил две рюмки коньяку, потом еще и опять схватился за телефонную трубку. Никого! Где они, где они?! – спрашивал я себя в который раз.
Было два часа ночи, когда я сделал последнюю попытку. Напрасно! Я повесил трубку и тихо засмеялся, потом громче, еще громче…
– Зонт, – хохотал я, – вот и раскрылся! – Я встал и, пройдя к шкафу, снял с вешалки мой новый зонт. – Мой добрый друг… мой славный зонт!… – распевал я, прохаживаясь по комнате под раскрытым зонтом. – Тра-та-та-та, тра-та-та-та… Мой добрый зонт… – Песнь перемежалась смехом, теперь я сидел верхом на стуле и дрыгал ногами. Непонятно откуда взявшиеся теплые струйки сбегали по лицу.
Шум в дверях заставил меня обернуться. На пороге стояла Салли и испуганно смотрела на меня.
– Что с тобой, Алекс?
– Ничего! – бодро закричал я. – Вот только зонт протекает!
– Алекс!…
– Не веришь? Смотри! – Я стал стряхивать нависшие на лице капли. – Подумай! Двенадцать долларов, с гарантией на десять лет, и вот поди ж ты… Сволочи!
– Алекс, что ты говоришь?…
– Врешь, врешь! Это зонт! – На момент я остановился. – Видите ли, уважаемая мачеха, в чем здесь штука. А в том, что тут вот двадцатый век, телевизоры, космонавты, а порядочного зонта не придумали. Дрянь, дрянь! – закричал я и, бросив зонт на пол, принялся топтать его.
Салли отступила к двери, а я, едва держась на ногах, подошел к ней вплотную и схватил ее за руку.
– Нет, постой уж! – хрипло прошептал я, дыша ей в лицо. – Сперва скажи, кто из нас лучше – я или папаша? – И я хитро подмигнул моей жертве.
Бледность залила ее лицо.
– Ты злой! Злой! – пролепетала Салли и, вырвавшись, выскочила в коридор, я за ней.
Ей удалось скрыться у себя, потому что бежал я с трудом, держась за стенку, спотыкаясь и падая. Замок щелкнул у меня перед носом. Я стал ломиться в дверь, но она не поддавалась. Тогда я принялся стучать кулаками.
– Открой! Сию минуту открой!
Я слышал, как Салли, плача, умоляла меня:
– Не надо, Алекс, пожалуйста!
И тогда я, что-то припомнив, сложил руки на животе – будто держу куклу – и, гримасничая и приплясывая перед дверью, стал шепеляво, с притворным ужасом, выводить:
– Люси больна!… Люси не спала ночь!… – И затем, распалившись, пронзительно закричал: – Ты и твоя идиотская Люси!!! – И… провалился куда-то.
Уже рассвело, когда я очнулся. Чьи-то мягкие ладони растирали мне виски, мокрое полотенце давило холодком на голову. Я долго лежал с открытыми глазами, прежде чем увидел ее.
– Вставай, я тебе помогу! – ласково шептала Салли и то тянула меня за рукав, то подталкивала в плечо. – Идем же!
Я осмотрелся и увидел, что лежу у ее двери.
– Каким образом я здесь? – спросил я, напрягаясь, чтобы вспомнить.
– Потом, не сейчас! – Салли изо всех сил тянула меня за руку.
Опираясь на ее плечо, я с трудом добрался к себе и плюхнулся на кровать. Салли молчала. Это меня насторожило.
– Что случилось? – спросил я опять. – Почему я спал в коридоре?
– Ничего не случилось… Ты, наверное, вышел ночью из комнаты и… Ты вчера выпил лишнее, вот и все!
– Почему же не помню? У нас были гости, Дорис… Мы танцевали…
Салли молчала, а я уже нащупывал памятью неясные нити.
– Браун… Я с ним повздорил?
– Да, вы задрались.
