— Радиус действия?
— Девятнадцать тысяч миль.
— Это при скорости хода десять узлов и в надводном положении?
— Так точно, сэр.
— А вы не преувеличиваете насчет дальности?
— Новые двигатели, сэр, я же докладывал, — ответил негр. — «Фэрбенкс-Морзе».
— В море выходили? — осведомился Брент.
— Нет. Провели швартовные испытания, запускали силовые установки — все прекрасно. «Прочнисты» с завода-изготовителя смотрели корпус — как новый. Но к выходу в море готова не будет, пока не поставим главный индукционный клапан, аппаратуру связи и РЛС РЭБ. Не хватает больше половины экипажа, а тех, что есть, тоже нельзя назвать высокими специалистами. — Он взглянул на адмирала. — Их еще учить и учить, отрабатывать навыки и торпедной стрельбы, и погружения, и многое чего еще.
— И помимо всего прочего, сколотить боеспособный экипаж, который наполовину японский, наполовину американский.
— Сколько у нее торпедных аппаратов? — спросил Бернштейн.
— Шесть носовых, четыре кормовых.
— Торпеды на борту?
— Нет пока. Вечером погрузим новые «сорок восьмые».
— Без проводов, без систем наведения на конечном участке?
— Верно. Ни того, ни другого. Соблюдаем Женевские соглашения.
Бернштейн обвел лодку долгим печальным взглядом:
— Сколько таких затонуло во время войны?
Наступила долгая пауза, и наконец адмирал Аллен ответил:
— Пятьдесят две.
— Боже, сколько же людей ушло с ними на дно?! — пробормотал израильтянин.
Брент молча смотрел на это длиннотелое обтекаемое «существо», придуманное и построенное только для уничтожения людей, и последняя реплика израильтянина навела его на мысль, приводившую в трепет несколько поколений моряков: лодка может стать и его могилой, его стальным склепом. Тысячи моряков навеки ушли в пучину во чреве своих субмарин. Он почувствовал холод под ложечкой: новый риск, новый способ погибнуть. Попадание серии глубинных бомб — и чудовищная, мучительная смерть в сплющенном металлическом гробу: раскаленный резчайшим перепадом давления воздух выжигает людям легкие, и они мечутся в кромешной тьме, подобно крысам. Снова обуяло его это чувство, знакомое ему по полетам на бомбардировщике — гнетущий страх от полной невозможности самому определять свою судьбу, самому распоряжаться своей жизнью. Он пешка в руках неведомых людей, сидящих где-то на Ближнем Востоке, в Женеве, Токио, Вашингтоне и даже не подозревающих о его существовании.
Следом за Алленом офицеры по сходням прошли мимо часового, взявшего «на караул», и поднялись на палубу, где при их появлении молоденький энсин и вахтенный матрос — оба с нарукавными повязками и кольтами 45-го калибра в кобуре — вытянулись и отдали честь. Откозыряв в ответ, все четверо мимо столика с телефоном и раскрытым вахтенным журналом ступили на длинную стальную платформу палубы, наращенную на приплюснутый корпус и чуть приподнятую наподобие конька крыши для того, чтобы вода стекала с нее скорее.
— Энсин Фредерик Хассе, командир торпедной БЧ, — представил вахтенного офицера Уильямс. — С этой минуты лодкой командует адмирал Аллен.
Вахтенный матрос немедленно проговорил в телефон, и динамики принудительной трансляции гулко разнесли его слова по судну:
— Командир на борту. Командир на борту.
Хассе, всего год назад окончивший академию, невысокий стройный молодой человек с темно- каштановыми волосами, челкой падавшими на густые брови, и острыми карими глазами, был заметно смущен и, здороваясь с новоприбывшими, заикался.
— Главный механик — в машинном отделении, лейтенант Каденбах — в носовом торпедном отсеке, — ответил он на вопрос Уильямса.
— Срочно вызовите их в кают-компанию, — приказал Аллен.
— Есть вызвать, сэр! — Он повернулся к вахтенному: — Передать: лейтенант Данлэп, лейтенант Каденбах, срочно в кают-компанию!
Матрос торопливо повторил приказ в телефон.
По знаку Аллена Уильямс пошел вперед, указывая дорогу: поднялся на надстройку, а с нее ступил на ходовой мостик — изогнутую платформу, прикрытую стальным ветрозащитным экраном. Брент увидел штурвал, машинный телеграф, указатель угла атаки и подставку для тяжелого бинокля. Уильямс показал на открытый люк:
— Когда лодка в море, попасть внутрь можно только через него, — и первым проскользнул в круглое отверстие с откинутой на шарнирах крышкой — она была сделана выпуклой, чтобы выдерживать давление воды, задраивалась герметически и была обвязана вокруг деревянной ручки на внешней стороне коротким тросом. Здесь все было рассчитано по секундам, и секунды эти стоили дорого.
Следом за Уильямсом они оказались в рубке — стальном цилиндре футов восьми в диаметре и около шестнадцати в длину, — заполненной множеством приборов, о назначении которых Брент имел самое смутное представление. В академии он дважды совершал учебные плавания на атомной лодке «Джордж К.Полк», вооруженной шестнадцатью ракетами «Трайдент», — огромном по сравнению с «Блэкфином», полностью компьютеризованном судне. Здесь он не, видел ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего компьютер, и все это оборудование относилось к началу сороковых годов. Брент почувствовал растерянность и всерьез засомневался в своих силах, однако промолчал.
Уильямс показал на два перископа, установленных посередине рубки:
— Вы находитесь, джентльмены, на главном командном посту лодки. Именно отсюда командир руководит торпедной атакой. — Он взглянул на Бернштейна и голосом гида продолжал: — Прямо под нами так называемый прочный корпус лодки, а вернее, рубка — нечто вроде его продолжения. У нас под ногами — центральный пост, и командир может отдавать приказы прямо вот в этот люк.
Аллен оглядел приборы, в продуманной тесноте заполнявшие маленький отсек:
— Все как было, все как раньше… Видите, вот командирский перископ, это — пульт управления погружением и всплытием, а это глубиномер, тахометр, показывающий число оборотов гребного винта, панель управления двигателем, указатель скорости, телефон, гидролокатор, радар, штурвал. — Глаза его увлажнились от волнения. — Господи, столько лет прошло, а здесь все как прежде…
— Ну, не совсем… — сказал Уильямс. — Скоро получим новый ГАС и радар. Даже РЭБ у нас будет.
— И с Женевой согласовано?
— Все согласовано, сэр, все улажено.
— Ну, раз об этом шла речь на переговорах, — заметил Бернштейн, — то русские узнают, каково истинное назначение «Блэкфина». А когда узнают, ТАСС, «Правда» и «Известия» раструбят об этом на весь мир. Это я вам гарантирую.
— Вы не совсем правы, полковник, — ответил Уильямс. — ВМС США привели в порядок и поставили в строй еще шесть таких лодок — шесть музейных экспонатов. Спутники все уничтожены, самолетов АВАКС катастрофически не хватает, а флот не может без разведки. Эти динозавры вполне способны вести патрулирование и обходятся несравненно дешевле, чем ПЛАРБы, из которых каждый тянет на миллиард. Вот и договорились, что старые субмарины можно будет оборудовать новейшими гидролокаторами и радиопеленгаторами. Русские делают то же самое со своими «Виски» и «Зулусами». Баш на баш. — Он сверкнул белыми зубами. — Под этим соусом наш «Блэкфин» и проскочит. Русские ничего не заподозрят.
Адмирал, пребывавший в приподнятом настроении, одобрительно хмыкнул, но Брента монолог Уильямса не убедил, да и Бернштейн, хоть и промолчал, был настроен явно скептически.
Через люк четверо офицеров по вертикальному трапу стали спускаться в центральный пост, и запах, слабо угадывавшийся в рубке, здесь ударил Бренту в ноздри, заставив сморщиться. Смесь дизельного масла
