— Лейтенанту Каи не повезло, — угрюмо проронил Фудзита. — Близ Окинавы он пикировал на американский авианосец с пятисоткилограммовой бомбой, но был подбит и потерял управление.
— А бомба?
— Еще одна неудача. Не взорвалась. Лейтенанту не выпало счастья умереть за микадо. — Фудзита взмахнул руками, предотвращая крики. — Его без сознания выловили из воды, и остаток войны он провел в американском лагере для военнопленных.
Тут раздался голос Каи, неприятный, скрежещущий, словно пьяный флейтист пытается выжать звуки из своего инструмента. Многие буквы он либо проглатывал, либо заменял их другими.
— Говоях, я быу всего в хвацаи меуах ох авианосца «Бон Ом Ичау». Сами понимаехе, что эхо значио хя меня.
Седые головы закивали.
— Они наеи на меня смиихейную убашку. — Он гордо расправил узкие плечи. — Я чехые аза пыхауся покончий с собой. Аже язык поукусиу.
Так вот почему такая дикция, подумал Брент. Интересно, а с головой у него все в порядке? Может, Фудзита на этот раз ошибся. Он редко ошибается, но промахнулся же с Эндо. Вообще-то Эндо — первый прокол адмирала.
Каи отчитывался на своем птичьем языке. Всех поразило, что за один день он успел так много узнать о вверенном ему подразделении.
— У меня на хоу всего соок оин «Наказима B5N» — лепетал он. — Пуавха, хьи машины я вынужен пусий на запчаси. — Лейтенант поглядел на Йоси Мацухару. — Оужен с уаосью замехихь, шо все машины оснащены новыми вигаеями «Сакэ соок ва» мощносью в ве хысячи уошаиных сиу. Сегоня ухуом я пуовеу испыхахейный поет и убеиуся, шо с поуной загузкой он може деуай веси шезесях узуов — на хвацахь выше запуоекиуованной скоуси.
Понять его было трудно, однако доброжелательность лейтенанта производила приятное впечатление на фоне выходки Иваты. Йоси подчеркнуто любезно обратился к нему:
— На всех наших машинах стоят новые двигатели. А через месяц «Накадзима» запускает в серийное производство новый «Сакаэ сорок три», мощностью в три тысячи двести лошадиных сил благодаря впрыску разведенного метилового спирта.
Послышался возбужденный гомон.
— Но можно ли его поставить на «Зеро»? — усомнился Фудзита. — Ведь самолет запроектирован на двигатель мощностью в девятьсот двадцать лошадиных сил.
Йоси пожал плечами.
— Мы укрепили лонжероны, обтекатели крыльев и моторамы. Думаю, можно, хотя вращающий момент, разумеется, увеличится. Я сам проведу первый испытательный полет.
— Как бы вам не оставить свои крылья богу грозовых облаков Сусано.
— Все может быть, адмирал.
— Когха можно жхать попоунения? — спросил Каи.
— «Накадзима», «Айти» и «Мицубиси» обещали новые машины к концу месяца, — ответил Йоси Мацухара и повернулся к англичанам. — А два «Сифайра» уже в доке. Завтра их погрузят на палубу.
— Правда? Вот здорово! — обрадовался Уиллард-Смит.
— Мы продолжим учения в Токийском международном аэропорту и в Цутиуре. Около трети наших пилотов либо совсем не обучены, либо имеют опыт вождения только реактивных машин и никогда не летали на самолетах с поршневыми двигателями. — Он покосился на Ивату, затем на лейтенанта Каи. — Завтра в восемь-ноль-ноль я жду всех командиров звеньев в аэропорту.
Оба офицера согласно кивнули.
Тут в дверь вошел человек с дипломатом, и все головы повернулись к нему. К немалому своему удивлению, Брент узнал полковника израильской разведки Ирвинга Бернштейна. Среднего роста, жилистый, с заметной проседью в волосах и маленькой клиновидной бородке, он был одет в рабочую форму израильского пехотинца. Лицо его загорело дочерна от долгого пребывания в пустынях Ближнего Востока. Сеть морщинок окаймляла умные живые глаза, выдавая возраст и перенесенные испытания. Хотя сложения он был не очень крепкого, но мускулистая шея, широкие плечи и уверенная поступь свидетельствовали о силе и выносливости. Из особых примет имелась татуировка — шестизначный номер на правой руке. «Освенцим сорок пятого», — объяснял он всем любопытствующим.
Полковник явился со специальной миссией на «Йонагу» в 1984 году, когда авианосец отправился в Средиземное море с целью ослабить арабский натиск на Израиль. Остался он на борту, и когда авианосец атаковали бомбардировщики вблизи островов Кабо-Верде,[16] и когда его чуть не потопила торпеда юго-восточнее Гавайских островов, и во время кровавых баталий у берегов Индонезии, в Южно-Китайском море и Корейском проливе. Семь месяцев назад подполковника отозвали в ООН для выполнения особого задания, и он полетел в Нью-Йорк тем же самолетом, что и Брент Росс с японцами, назначенными на «Блэкфин». После встречи с арабской делегацией в ООН, окончившейся полным провалом, Бернштейн отправился в Тель-Авив на секретное совещание. Но перед отлетом заглянул на «Блэкфин», стоявший на причале в Гудзоне, и встретился со всей командой. Полковника все уважали за острый ум, твердый характер и неизменное чувство юмора. При его появлении Брент и Реджинальд Уильямс встали. Обоих обрадовала встреча с израильтянином. Они обменялись крепкими рукопожатиями, и полковник опустился на стул рядом с Брентом.
Прежде чем американец успел засыпать Бернштейна вопросами, адмирал Фудзита пояснил всем:
— Три недели назад полковник Бернштейн вернулся на «Йонагу». Капитана Маршалла Каца отозвала израильская разведка, а коммандера Джозефа Каррино — ВМР.
— И кто же будет вместо Каррино? — спросил Брент.
— Его сменщик должен был явиться вчера, но из-за штормов на западном побережье США полеты откладываются. Он будет здесь со дня на день. Кстати, это старый друг Аллена. Зовут его Уайтхед, контр- адмирал Байрон Уайтхед.
— Уайтхед?! — воскликнул Брент.
— Вы его знаете?
— Конечно, сэр. Они с адмиралом Алленом были лучшими друзьями моего отца. Вместе кончали академию, вместе воевали во время Второй… э-э… Великой войны в Восточной Азии, вместе служили в ВМР. Уайтхед был при штабе адмирала Марка Митчера, в Пятьдесят пятом оперативном соединении, участвовал во многих боях, награжден Военно-морским крестом[17] и «Пурпурным сердцем».[18] Большой специалист по разведывательным и боевым операциям авианосцев.
Брент не счел нужным расстраивать суеверных японцев упоминанием о присвоенных адмиралу кличках «Забортник» и «Утопленник». Уайтхеда топили на «Лексингтоне», «Йорктауне», «Гонете», «Уоспе» и «Принстоне». Отец с Марком Алленом бывало шутили, что Уайтхед больше времени провел в отпуске, предоставляемом спасшимся после кораблекрушений, чем в море. Говорили также, что ближе к концу войны некоторые офицеры подавали рапорт о переводе, как только на их корабль получал назначение Байрон Уайтхед.
— Хорошо, хорошо, — приговаривал Фудзита, довольный информацией, несмотря на болезненное чувство, отзывающееся в сердце каждого японца при упоминании о войне. Он постукал пальцем по лежащему перед ним досье. — Я вижу, он служил на множестве авианосцев, мистер Росс.
Брент кашлянул.
— Да.
— И пять из них были потоплены.
Японцы обменялись довольными улыбками, а Брент про себя чертыхнулся. Ничего, ну буквально ничего не ускользнет от этой старой лисы!
— Да, сэр, ему не слишком везло.
— Судя по всему, — продолжал Фудзита, — морские божества пять раз отворачивались от адмирала.
— Но он разрабатывал операцию по уничтожению «Ямато», — не подумав, брякнул лейтенант и чуть язык себе не откусил.
