столько других людей. - У нас множество народу, я едва выбрала минуту написать вам, к нам приехал из Новгорода еще один приятный молодой человек, г. Павлищев, большой музыкант; он мне сказал, что знает вас. Сегодня мы отправляемся на обед к одной из моих тетушек, надо кончать письмо, так как пора одеваться, я буду в большом обществе, но буду думать только о вас. Пишите мне совершенно спокойно через Трейера, на Торжок: это надежнее, вам нечего бояться, он не знает, чьи письма передает мне; здесь же ваша рука известна. Уничтожьте мое письмо, когда прочтете его, заклинаю вас, я же сожгу ваше; знаете мне всегда страшно, что письмо мое покажется вам слишком нежным, а я еще не говорю всего, что чувствую. Вы говорите, что письмо ваше глупо, потому что вы меня любите, какой вздор, особенно для поэта, что может сделать красноречивым, как не чувство? Пока прощайте [Если вы чувствуете то же, что я, - я буду довольна]. Боже, могла ли я думать, что напишу когда-нибудь такую фразу мужчине? Нет, вычеркиваю ее! Еще раз прощайте, делаю вам гримасу, так как вы их любите. Когда-то мы увидимся? До той минуты у меня не будет жизни.
20 апреля.
(274) Вы пристроили своих детей, - это превосходно. Но пристроили ли вы мужа? а ведь он много стеснительнее.
(275) (или почти что)
(276) стихотворствующая моя скотинка.
(277) греков и болгар, и т. д.
(278) греки и болгары и прочие варвары.
(279) Лансело.
(280) Наконец-то я получила вчера ваше письмо. Трейер сам принес его мне, и, увидев его, я не могла удержаться от восклицания. Как это вы так долго мне не писали? Как будто это нельзя было сделать из Пскова? - Плохи оправдания, которые вы вечно мне приводите. - Все, что вы мне говорите об Анрепе, в высшей степени мне не нравится и вдвойне обижает меня, во первых - предположение, что он сделал больше, нежели поцеловал мне руку, оскорбительно с вашей стороны, а слова: вс равно - того пуще, они обижают и мучат меня в другом отношении - надеюсь, вы достаточно умны, чтобы почувствовать, что вам угодно было этим сказать, что для вас безразлично, до чего мы с ним дошли. - Нельзя сказать, чтобы это было деликатно. Вовсе не по его поведению со мной одной заметила я, что он превосходит вас смелостью и бесстыдством, но по его манере обходиться со всеми и вообще по его разговору. Итак нет надежды, что маменька пришлет за мной, как это прискорбно! Надежда Гавриловна вс время обещает маменьке приехать в следующем месяце; но на это нельзя полагаться; она-то и портит все дело; будь иначе, г-жа Трейер приехала бы сюда через две недели, и я могла бы отправиться вместе с ней. Если бы маменька прислала вместе с этой женщиной экипаж, это было бы восхитительно; тогда еще в этом месяце я была бы в Тригорском. - Я рассчитываю, что мой брат устроит вс это: надо лишь убедить маменьку, что Надежда Гавриловна будет вечно отсрочивать с месяца на месяц свою поездку <.....> - Думаю, что он уже в Тригорском, и напишу ему насчет этого. - Вся эта неизвестность меня очень мучит - я очень болела вс это время, да и теперь еще чувствую себя весьма плохо. Как изумилась я, когда получила недавно [получила] большое послание от вашей сестры, написанное ею совместно с Анетой Керн; обе они очарованы друг другом. Лев пишет мне в том же письме тысячу нежностей, и к великому своему удивлению я нашла также несколько строк от Дельвига, доставивших мне много удовольствия. Мне кажется однако, что вы слегка ревнуете ко Льву. Я нахожу, что Анета Керн очаровательна, несмотря на свой большой живот, - это выражение вашей сестры. Вы знаете, что она осталась в Петербурге, чтобы родить, а потом собирается приехать сюда. Вы хотите на 'предмете' Льва выместить его успех у моей кузины. - Нельзя сказать, чтобы это свидетельствовало о вашем безразличии к ней [однако]. И еще; какая неосторожность с вашей стороны бросать так мое письмо, - как только маменька не увидела его! Ах! какая блестящая мысль: нанять почтовых лошадей и приехать одной; хотела бы я посмотреть, какой любезный прием оказала бы мне маменька - она могла бы совсем не впустить меня, аффект был бы слишком велик. Бог знает, когда-то я опять увижу вас - это ужасно, и это переполняет меня тоской. Прощайте, ti mando un baccio, mio amore, mio delizie! <шлю тебе поцелуй, любовь моя, наслаждение мое >
2 июня.
Пишите мне чаще, умоляю, письма ваши - единственное мое утешение, я очень грущу. Знаете ли, как хочу я и как боюсь вернуться в Тригорское. - Но я предпочитаю ссориться с вами, нежели оставаться здесь. Места эти до крайности пошлы, и надо сознаться, что среди уланов Анреп - это еще самый лучший, а в общем весь полк стоит немногого, да и здешний воздух для меня нездоров, так как я вечно болею. Боже! когда же я увижу вас?
(281) 'Полночь'
(282) Флоридор
(283) час пастушка
(284) Возлюбленная тень.
(285) что надо быть одержимым, чтобы по нынешним временам сочинять стихи
(286) Гара
(287) Сюар
(288) Вяземскому не терпится с его тарабарщиной, он прислал мне это письмо незапечатанным, как бы нарочно предоставив мне полную свободу прочесть его, но - убей меня бог, если я могла пойти дальше 4-го куплета. Это бесконечно раздражает меня - а между тем я люблю его почти до обожания, этого князя Вяземского! Вчера Лев переслал мне твое письмо ко мне, но ничего не сообщил о письме, которое я должна была получить через Дельвига - Вяземский утверждает, что оно было ему вручено еще в Петербурге, однако, думаю, он не знает, что говорит. Насчет Ревеля скажу тебе, что очень довольна своим пребыванием здесь. Морские купанья, свобода, какой я располагаю, чтобы гулять одной, видеться с людьми, которые совершенно чужды всему, что творится в Петербурге и так мало похожи на дорогих моих соотечественников - вс заставляет меня воображать, что я нахожусь за 35 тысяч верст от любезной моей родины, и это дает мне мгновения счастья Однако довольно на эту тему, - я начинаю впадать в грусть <.....>. Если бы ты только знал, как хочется мне поехать за море - ты бы пожалел меня. Прощай! Надеюсь, что мы скоро увидимся. Будь здоров, береги себя, бога ради.
Если Анета Вульф уже вернулась, - скажи ей, чтобы написала мне. Известно ли ей, что я настолько подружилась с ее кузиной Керн, что была крестною матерью ее дочери, которую нарекли моим именем. Смею льстить себя надеждой, что это вернет мне немного ее нежности...
Ольга П.
<Карамзина->мать никогда не казалась мне такой интересной, а ведь я ее всегда любила.
(289) твой вблизи и вдали
(290) Полагаю, сударыня, что мой внезапный отъезд с фельдъегерем удивил вас сколько же, сколько и меня. Дело в том, что без фельдъегеря у нас грешных ничего не делается; мне также дали его, для большей безопасности. Впрочем, судя по весьма любезному письму барона Дибича, - мне остается только гордиться этим. Я еду прямо в Москву, где рассчитываю быть 8-го числа текущего месяца; лишь только буду свободен, тотчас же поспешу вернуться в Тригорское, к которому отныне навсегда привязано мое сердце.
Псков, 4-го сент.
(291) Что сказать вам и с чего начать мое письмо? А вместе с тем я чувствую такую потребность написать вам, что не в состоянии слушаться ни размышлений, ни благоразумия. Я словно переродилась, получив известие о доносе на вас. Творец небесный, что же с вами будет? Aх, если бы я могла спасти вас ценою собственной жизни, с какой радостью я бы пожертвовала ею [ради вас] и вместо всякой награды я попросила бы у неба лишь возможности увидеть вас на мгновение, прежде чем умереть. - Вы не можете себе представить в какой тревоге я нахожусь - не знать, что с вами, ужасно; никогда я так душевно не мучилась, а вместе с тем, судите сами, я должна через два дня уехать, не зная о вас ничего верного. Нет, за всю мою жизнь не переживала я ничего более ужасного - не знаю, как я не сошла от всего этого с ума. А я то надеялась наконец увидеть вас в ближайшие дня! Подумайте, [как] каким неожиданным ударом должно было быть для меня известие о вашем отъезде в Москву! Однако дойдет ли до вас это письмо, и где оно застанет вас? - вот вопросы, на которые никто не может [вам] дать ответ. Вы, может быть, сочтете, что я поступаю очень плохо тем, что пишу вам - я и сама думаю то же, но не могу лишить себя этого единственного утешения, мне остающегося. Я пишу вам через Вяземского; он не знает, от кого письмо, и поклялся сжечь его, если не сможет передать его вам. Да и доставит ли оно вам радость? - быть может, вы очень изменились за эти несколько месяцев - возможно, что оно покажется вам даже неуместным, - признаюсь, эта мысль для меня ужасна, но сейчас я не в силах думать ни о чем, кроме опасности, которой вы подвергаетесь, и пренебрегаю всякими другими соображениями. Если это вам возможно, то, во имя неба, напишите мне хоть словечко в ответ. Дельвиг собирался было написать вам вместе со мною длинное письмо, чтобы просить вас быть. осмотрительным!! - Очень боюсь, что вы держались не так. - Боже, как я была бы счастлива узнать, что вас простили, - пусть даже ценою того, что никогда больше не увижу вас, хотя это условие меня страшит, как сме
рть. На этот раз вы не скажете, что это письмо остроумно, в нем нет здравого смысла, и вс же посылаю вам его таким, каково оно есть. Как это поистине страшно оказаться каторжником! Прощайте, какое счастье, если вс кончится хорошо, в противном случае не знаю, что со мной станется. Я очень скомпрометировала себя вчера, когда узнала эту
