везде кругом воровской караул имеется, а притом и везде беспрестанный разъезд наипаче солдатам и маленькой ни в чем не дают воли, а хотя-де чуть кто зашевелится или говорит что про яицких казаков, то днем и ночью всех-де вешают, а бежавших в город всех, где догонят душегубцы, до смерти на том же месте, не спрашивая ничего, колют.
От 26 даже до окончания сего 1773 года последних чисел декабря ничего в городе Оренбурге достойного примечания не слышно было, ибо вышедших из злодейской толпы никого не было, да и наш губернатор, слыша от здешних оренбургских и яицких казаков измену и что они точно с ними, нашими тиранами, для поимки высланные, разговаривают и целуются, не стал никого из города пущать, что после и наружу вышло, что они, яицкие и оренбургские казаки, точно уговаривали Емельку с толпою, чтоб дольше под Оренбургом вор стоял, ибо-де в городе провианту ничего почти нет, а уж мертвечину начинают многие есть, и для того уповательно скоро-де ему без всякого прекословия отдадут и нехотя город.
VII.
ЗАПИСКА ПОЛКОВНИКА ПЕКАРСКОГО О БУНТАХ ЯИЦКИХ, ЧТО НЫНЕ УРАЛЬСКИЕ, КАЗАКОВ
И О САМОЗВАНЦЕ ЕМЕЛЬКЕ ДОНСКОМ КАЗАКЕ ПУГАЧЕВЕ.
В 1770-м году повелено было из Яицких, что ныне Уральские, казаков сформировать в Московский легион эскадрон казачий; но они ослушались и потому в 1771-м году, для исследования и принуждения к сформированию того эскадрона, послан в Яицкой городок Оренбургского корпуса генерал-маиор фон Траубенберг и из Петербурга гвардии капитан Маврин; помянутые ж казаки от себя послали в Петербург с просьбой двух казаков, просить об отмене формирования из них эскадрона, коих там взяли под арест, и обрив бороды и лбы, отправили в 1772 -м году в Оренбург, для определения в Алексеевский пехотный полк, в солдаты, кои, не доезжая до Оренбурга, с дороги бежали и того ж году в феврале месяце пришли в вышесказанный городок, где по пришествии их сделался бунт, в который помянутый генерал и несколько при нем находящихся офицеров и Алексеевского пехотного полка солдат и Яицкого войска атаман Танбовцев, у коего еще у живого взрезали грудь и вырезали сердце, убиты; а капитан Маврин был изранен, а от убиения спасен его хозяином, яицким же казаком. О происшествии сем донес губернатору генерал-порутчику Рейнсдорпу Сакмарских казаков атаман Донсков, который был отпущен в Яицкой городок для женитьбы, и ушед из оного, тайно приехал в Оренбург; а губернатор немедленно о сем донес в Петербург; для усмирения ж того бунта был прислан в Оренбург генерал-маиор Фрейман, который по собрании войск Оренбургского корпуса и по прибытии из Москвы Великолуцкого полка двух гренадерских рот пошел к означенному городку; а казаки, вышед противу его за тридцать верст от городка, вступили в сражение; но не сделав ничего важного, зажгли вокруг корпуса войск степь с намерением подорвать пороховые, артиллерийские и патронные ящики, и ушли обратно. По приближении корпуса к городку, вторично вышли и вступили в сражение, но были прогнаты, и городок занят войсками, и главные бунтовщики переловлены и посажены под арест.
По усмирению ж бунта определен войсковым атаманом на место Тамбовцева Бородин, оставлены в городке 6 и 7 полевые команды и 200 оренбургских казаков, посаженные ж под арест бунтовщики были судимы, и в 1773 году наказаны кнутом и плетьми, сосланы со всеми семействами в Сибирь.
Но злоба в оставшихся не погасла; и некоторые из них уговорили проживающего у них тогда беглого донского казака Емельяна Пугачева назваться не всеми в городке еще знаемым императором Петром третьим. Означенный Пугачев находился прежде во время войны с турками с прочими выкомандированными из войска донского казаками, во второй армии, и был в команде партизанов, под командою маиора Кормилицына. Заплутовавшись, от города Бендер бежал, и пробрался к реке Волге, делал с шайкою подобных себе разные воровства и грабежи, был пойман, содержался в Казане в тюремном остроге, из коего бежал и прошел в городок Яицкой, где, проживая, был в большой связи с тамошним казаком, подобным ему плутом и пьяницей Чикой, и находилися больше в питейных домах. По названию ж Пугачева императором сообщники его увезли из городка на свои хутора, где и содержали тайно, а между тем делали тайные приготовления: шили знамена, приглашали других казаков, кои о сем еще не знали; бунт же сей намеревались открыть во время первого багренья, где, схватя бывших с ними тогда своих начальников, перетопить и тайно ночью возвратиться в городок, стоявшие в оном по квартирам войски побить и овладеть артиллериею. Но сия тайна открыта нечаянно августа 15 числа перед захождением солнца, из них одним пьяным казаком, который, быв в гостях и возвращаясь домой, шел с одним из доброжелательных казаков, начал оного уговаривать соединиться с ними, сказывая, что у них находится император Петр третий, проживает в хуторах. При сих разговорах поровнялися к гаубтвахте, где бунтовщика товарищ его схватив закричал караул; посему взяты караульными и приведены в гаубтвахту, к караульному офицеру, коему кричавший караул объявил: чтоб немедленно отвели их к правящему тогда в городке комендантскую должность, к командиру 7 полевой команды, подполковнику Симонову, коему он имеет объявить важное дело, к которому и отправлены; и по пристрастному допросу тот бунтовщик признался и открыл всю их тайну. Посему немедленно на хутора, для поимки самозванца, посланы две партии оренбургских казаков, под командами вахмистра Гришечкина и старшего сержанта Долгополова, из коих Гришечкиным найден самозванцев лагерь, состоящий из солдатской палатки, и при ней тележка на двух колесах, с половиной бараньей туши; а сам Пугачев скрылся, и хотя поиск сей продолжался о нем с месяц, но отыскать не могли; и полагали, что он из пределов Яицких убежал; а потому и войска, стоящие еще в лагере, вступили сентября 16-го числа в городок в квартиры; и того ж числа послан от подполковника Симонова сержант Калминской, с открытым ордером, по линии, к Гурьеву городку, буде узнает о месте проживания Пугачева, то бы старался поймать; но он сам, не доезжая до крепости Калмыковой, сообщниками Пугачева схвачен и привезен к нему. Пугачев оставил его при себе, письмоводителем, и 18-го числа в половину дня самозванец с толпою своих сообщников в количестве до 300 человек шел к городку. Противу его послан капитан Крылов, с отрядом войск, состоящим шестой полевой команды из двух мушкатерских рот, эскадрона драгун, сотни оренбург<ских> и отобранных, доброжелательных яицких 500 казаков, при войсковом их атамане Бородине, с двумя орудиями; но прочие того войска казаки самовольно все туда же пошли, говоря, что мы не бунтовщики, и хотим все участвовать в поимке самозванца. Переправившись же означенный отряд чрез реку Чеган и построяся в боевой порядок, шел противу скопища самозванца; а от него прискакали два человека, из них держа один на голове конверт, который противу пехотного фронта бросили, и ускакали обратно. Брошенная ими бумага по приказанию капитана Крылова к нему доставлена; она была от самозванца указ легким полевым командам, которым он их жаловал усами, бородами и рекою Яиком, с вершин до устья, а они бы ему служили и были верны. Вышедшие ж самовольно казаки требовали у капитана Крылова полученную бумагу немедленно им прочитать, но получили от него ответ: когда им содержание оной пустой бумаги знать нужно, то могут, по возвращению в городок, просить коменданта, которая к нему доставится. По сему ответу те требователи кричали: они знают наверное, что бумага та от настоящего царя, а не от самозванца, и немедленно сот до девяти человек, схватив насильно девять человек своих начальников, кои не успели от них уйти, ускакали к толпе, пришедшей от самозванца, и, соединясь с оной, двинулись на драгунской эскадрон и на оренбургских казаков, за ними гнавшихся, но пальбой из единорогов были остановлены и пошли от отряда войск прочь, вверх по реке Чегану; отряд же войск, а за ним и все оставшиеся казаки возвратилися в городок; а самозванец в ночи, переправясь чрез вышесказанную реку, поутру 19 числа, повеся увезенных казаками чиновников на березах, начал вторично подходить по Оренбургской дороге к городку; но выступившими противу его полевыми командами и здесь пушечной пальбой остановлен и пошел по Оренбургской дороге; от подполковника ж Симонова с донесением о сем происшествии в Оренбург к губернатору послан Киргизскою степью сержант Долгополов.
По получении оренбургским губернатором того донесения немедленно был откомандирован бригадир Билов с деташементом, собранным из Оренбургских гарнизонов и небольшой команды, состоящей тогда в Оренбурге: Алексеевского полка, оренбургских, сакмарских и бердинских казаков, с артиллериею, и сержант Долгополов отправлен обратно к подполковнику Симонову с повелением: отрядить немедленно из полевых команд 100 мушкатер, эскадрон драгун, полуроток егерей, и при атамане войска Яицкого Бородине, выбрав доброжелательных 500 казаков, под командою 6 полевой команды командира, маиора Наумова, предписав ему поспешнее следовать по Оренбургскому тракту, к городку Илецкому, для поимки и недопущению самозванца и сообщников его, по разбитии бригадиром Биловым, обратного возвращения в Яик.
Распоряжения сии казалися хорошими и надежными ко уничтожению замыслов самозванца и сообщников его; но исполнение по оному последовало неблагоприятное и открыло самозванцу путь делать пагубные в Оренбургской и протчих губерниях разорения и убийства.
Пугачев, отступя от Яицкого городка по дороге, к Оренбургу лежащей, с форпостов забирал находящихся в них казаков и пушки с их снарядом с собой, а потом взял крепости: Рассыпную и Нижне-
