бы охарактеризовать настроение, возникшее между вами. ('И между прочим, успокаивающе заметил Дар, улыбаясь мудрой отеческо-учительской улыбкой, между прочим, совсем не обязательно затягивать ее в постель. Нет, разумеется, я утрирую - не затягивать, все было бы намного серьезнее, можно сказать, возвышеннее. Но - не обязательно. Это очень сложно сохранить родство душ в ежедневном общении, со- жительстве. Понимаешь, если у тебя дома постоянно находится некое сокровище, ты потихоньку привыкаешь к нему, и сокровище перестает быть сокровищем, чудо превращается в обыденность. Зачем? Нет, конечно, можно попытаться сохранить, можно... у некоторых даже получается. Не будем умалчивать - у многих получается. Но у тебя есть я, Дар, тебе не хватит времени сразу на Любовь и на Дар. Уж поверь мне, не хватит. Поэтому давай не будем превращать чудо в обыденность, а сокровище - в безделицу. Давай-ка не будем, хорошо?') бы, конечно, видеться почаще. Но видеться почаще не удавалось, ты скучал по ней (и признавался в этом самому себе с неким тайным удовольствием), даже скуку воспринимая как праздник. Тебе было хорошо с ней, но неплохо и без нее. Ведь ты знал, что рано или поздно вы снова встретитесь - предвкушение приятного не менее приятно. К тому же, твоя жизнь переменилась еще по одной координате: в отношениях с людьми ты стал более терпим, не так задирист и самоуверен. А если накатывало опять, достаточно было вспомнить одинокий гостинничный номер, зеркало и пощечины самому себе. Помогало безотказно, рекомендовано федерацией психологов мира. Слава сделала свое дело и теперь утратила власть над тобой. Еще одна использованная и отстреленная ступень, как в космическом корабле. 'Поехали!' Следующей ступенью стала Любовь. Дар и Любовь. 'На ринге чемпионы-тяжеловесы! Внимание, господа! Внимание! Делайте свои ставки, господа! Делайте ставки!' Удар гонга.
15. ...подтолкнуло, стало решающим камешком, вызвавшим лавину? Да и имеет ли это значение? Важен результат. Рано или поздно это должно было случиться. Ты так никогда и не узнаешь, зависело ли что-то от того, 'рано' или 'поздно'. Потому что это тоже не имеет значения - в той точке, где ты оказался. Ты всегда говорил: 'Только глупцы жалеют об уже происшедшем. Ведь случившееся никогда не отменить, не повернуть вспять. В лучшем случае его можно исправить, но для этого одного сожаления мало'. И ты никогда ни о чем не сожалел. Кроме одного. Кроме одного. Того, о чем будешь сожалеть всю оставшуюся жизнь. И молчать - тоже. Что раньше не дал понять. Себе не дал понять. ('Понимаешь... Ты только не обижайся, хорошо? Понимаешь, в конечном счете для тебя важнее твои Гамлеты, Лиры, Дон-Жуаны. И так будет всегда. Это не плохо и не хорошо, пойми. Просто... для меня в жизни важнее другое. А для тебя - это. Ничего страшного, одним, например, нравится цветная капуста, другие - терпеть ее не могут. Здесь почти так же. Просто для тебя важнее работа. Вот и всё') же сначала решил, что это обвинение. Только потом понял - приговор. И какая разница, что ты пытался измениться? В конечном итоге, важен лишь результат ('Нет. Прости, но я... я не люблю тебя. Прости') но чем выше поднимаешься, тем безжизненнее и острее воздух, проникающий в легкие. Впрочем, дышать от этого не перестаешь, так ведь?
15. ...не больно!' Ты кричал это - из губ - ни звука, но ты кричал: 'Мне не больно, слышишь, не больно! Не бойся, мне не больно! Мне нельзя сделать больно, никто никогда никак не сможет причинить мне боль - я знаю... и поэтому мне не больно. Я... мне не больно. Пустоте не бывает больно. Нет, я не пустота. Я полон тобой - но я ведь не хочу, чтобы тебе было больно значит, мне не больно. У другого бы началась депрессия, у меня - откуда. Я стану играть (у меня хорошая роль, сильная роль, ее нельзя сделать абы-как), стану играть, и все, что накопилось, выльется в роль, я выложусь - и вот тогда - опустею на минуточку. И тогда-то уж тем более мне не будет больно. Помнишь? - пустоте не бывает больно. И к тому же, если бы вдруг (конечно, такого не может быть, но вдруг) - если бы вдруг мне стало больно, ты бы винила в этом себя. А я не могу допустить, чтобы тебе было больно - поэтому... - мне не больно. Только не нужно жалеть. Во-первых пойми - это бессмысленно, а во-вторых - жалость страшнее ненависти, жестче равнодушия - из жалости любви уже не родиться никогда. А? Прости, это я так, оговорился. Конечно, ни о какой любви не может быть... Но все-таки, не жалей, хорошо? Пойми, я все выдержу, все вынесу, все переживу... - в этом моя беда. Ты же у... умная (хоть и не у меня), ты поймешь. Да, на самом деле, не стоит мять занавес - он у нас древний, еще порву - потом всю жизнь работать на один занавес. Не буду мять. Занавесу ведь - в отличие от меня - больно. ...Вот ведь что противно - я и сейчас чуточку играю. Не могу. Подыскиваю слова, даже, наверное, бессознательно становлюсь так, чтобы тени падали на глаза, чтобы... Играю - не могу иначе, не умею, разучился - только играю-то искренне, играю бездарно, потому что по-другому не умею выражать и выражаться - пускай свист с галерки, пускай зевки, хлопанье сидений, фигуры, бредущие к выходу в полумраке зрительного зала, - пускай - я играю, как умею. Я сейчас живу. Не апплодируй из жалости. Не надо. Именно этим сделаешь больно. Ладно, этот акт сыгран. Ты - в гримерку? Я? Не знаю, пойду, поищу автора пьесы возьму за отвороты пиджака и потребую, чтобы переписал концовку - или буду молить на коленях, или... Или возьму и стану играть не так, как написано в сценарии!.. Да, конечно, ты права - этим я все испорчу. Не буду, договорились. Но знаешь.... вдруг... - одним словом, знай: если ты бросишь реплику, я подхвачу, я пойму с полузвука, я... Да, конечно... Счастливо отдохнуть. Ты была великолепна'. Дар скорбно стоял за спиной, понимающе кивал головой.
16. ...не меняется. В этом-то и суть: что бы с тобой не случилось, мир не переворачивается с ног на голову, люди продолжают смеяться и плакать, ходить в магазины и в театр. И значит, ты должен играть - работать - в Вероне, где встречают нас событья - давай-ка, покажи им всем, заставь их рыдать, пускай даже каждый слышал эту историю тысячу тысяч раз - у тебя ведь сильная роль, ее нельзя сделать абы-как. Уже скрипят в зале сидения, входят дамы с кавалерами (о, как желали бы эти кавалеры остаться дома, у телевизора, посмотреть матч - но нет, пускай хотя бы разок в месяц 'приобщатся к искусству'! - а уж ты-то сделаешь так, чтобы их проняло как следует), хрупкие девушки, юноши в очках, старики, старухи; на балконе, справа, компания подростков, поблескивая из темноты бутылками, смеется и громко обменивается впечатлениями; уже прозвонил второй звонок, и очереди в буфетах оживляются (всегда есть кто-то, кто так торопился, что забыл дома перекусить, кто-то, кому просто необходимо выпить чашечку кофе или чего-нибудь покрепче, иначе не воспринимают: так некоторым обязательно нужно плотно поесть перед сном); уже третий звонок, началось, благородные режутся остротами, но на сцене - не благородные, и поэтому приходится их останавливать, останавливают, и... - уже твой выход - вперед, давай же, давай! Ты выходишь (нужно играть влюбленную рассеянность - 'ха-ха три раза!'), говоришь необходимое, но мысли, мысли-то - продажные хомячки в колесе на Птичьем рынке - об одном, об одном и том же - Ты по любви тоскуешь? - Нет. - Ты любишь? - Да, и томлюсь тоскою по любви. - О, эта кроткая на вид любовь!.. - как же ты устал - от жизни, от Дара, от самого себя. Мысли, мысли, мысли... Они мешают, они чертовски мешают - но не думать невозможно, ты уже проверял, не думать можно только во сне, но заснуть... - попробуйте-ка заснуть! ...А она, как она сегодня смотрела. Участливо, но вместе с тем и твердо. И разговаривала, словно ничего не случилось, хотя в словах ты и слышал полуприкрытую заботу. Но - заботу о том, кого поневоле приручила. Не более. И зачем тебе такая доброта? Она невыносима, потому что разрушает возможные иллюзии, выстроенные за ночь сознанием; возрожденные в экспресс-реанимации надежды, что не все еще потеряно, что на самом-то деле... - вот твое 'на самом-то деле', получи! - Какое зло мы добротой творим! С меня и собственной тоски довольно, а ты участьем делаешь мне больно. - Осторожнее! Не дай ей понять, что в твоих репликах есть что-то еще кроме игры! - Любовь нежна? Она груба и зла, и колется, и жжется, как терновник - не уколи ее, не уколи ее случайно. Ты сейчас опасен, ты сегодня (и отныне; навсегда) смертельно ядовитый скорпион, василиск, одним взглядом способный отравить, умертвить, ужалить - не со зла, а защищаясь от тобой же придуманного фантома. Ты опасен, но только для нее. Так что же, в чем дело? - уйди, тебе ведь предлагают работу - интересную роль, хорошие деньги - в другом театре. И еще - в новом фильме. Ты нужен многим (но не ей) - но многим! Что же, уйди. Так будет легче тебе и
- Куда уйду я, если сердце здесь? Вращайся вкруг планеты, бедный спутник! - между прочим, так будет легче ей. Это главное. Поверь, ей ведь тоже - Спокойной ночи! Я тебе желаю такого же пленительного сна, как светлый мир, которым я полна. - нелегко. 'В ответе за тех, кого приручили...' Да! Решено. Завтра же - как оставить мне тебя так скоро? - позвонить, сказать, что согласен на их условия. На любые условия. В конце концов - Я первая клялась и сожалею, что дело в прошлом, а не впереди. - главное для тебя теперь - окончательно расправиться с надеждой. Вот - Ты б эту клятву взять назад хотела? - главный враг. Самый сильный, почти непобедимый. Казалось бы, она дала понять, что
- Да, для того, чтоб дать ее опять. Мне не подвластно то, чем я владею. Моя любовь без дна, а доброта - как ширь морская. Чем я больше трачу, тем становлюсь безбрежней и богаче. - она - Я все добро сложу к твоим ногам и за тобой последую повсюду. - не любит тебя. Не любит, черт побери! Запомни это, запомни наконец! Эти слова должны - должны!!! - освободить - Ты как ручная птичка щеголихи, прикованная ниткою к руке. - тебя. Освободить наконец, освободить! Ведь и ей ты - Приди же, ночь! Приди,
