захлопнуться у вас за спиной. Развернувшись, он побежал к Вратам, втаптывая в песок собственные следы, которые вели наружу.
2. Человек бежал долго, очень долго. Поначалу (чего уж скрывать) им руководил страх, панический ужас от одной только мысли, что Врата захлопнутся и он останется снаружи. Обманывать себя можно лишь до тех пор, пока за дело не берется жизнь. Потом страх прошел, и человек бежал уже от позора и презрения к самому себе. Впрочем, в конце концов он сообразил, что от подобных вещей не сбежать. Он остановился и некоторое время не двигался; только вздымалась и опадала широкая грудь да дергался остроугольный кадык. Отдышавшись, человек привел в порядок и свои чувства. Он научился этому за последнее время: научился забывать порой о таких вещах как собственное достоинство и самоуважение. Не часто, но иногда. Если бы его укорили этим, он бы лишь пожал плечами и сообщил, что жив. Человеку подобное казалось достаточно ценным, чтобы позабыть кое о чем на время. К тому же, это поступал он так, как приходилось поступать, но думать-то мог что угодно. Просто иногда обстоятельства... Человек иронически хмыкнул в темноту, потешаясь над собственными мыслишками. 'Ладно, купил индульгенцию у собственной совести и будет. Теперь - домой'.
3. Город уже полностью преобразился и сейчас величественно ждал прихода новых Обитателей. По-прежнему медленно и бесшумно вращались за прозрачными стенами гигантские пропеллеры. Их подвижные тени придавали окружающему фантасмагорический характер. 'Впрочем, куда уж еще'. Человек шагал по знакомо-незнакомым улицам и старался не сбиться со счета. Со временем он выяснил, что дома, как правило, редко меняют свое месторасположение, - только форму; и поэтому в городе можно кое-как ориентироваться. Если честно, то он еще ни разу с первой попытки не попал туда, куда направлялся, всегда оказываясь более или менее близко от нужного места но лишь более или менее. Это походило на игру. Казалось, город напоминает: не дерзи, знай, что я сильнее и могущественнее тебя, помни, что моя воля и мое желание решают здесь все. Да, собственно, у человека и не было причин думать иначе. Разве что самую малость. Он мог попытаться изучить созвездия и ориентироваться по ним. Он и пытался. Вот только всегда, когда наступало Время Врат, звезды на небе менялись: исчезали одни, появлялись другие. А те, что оставались с прошлого раза, переползали и утверждались на совершенно ином месте. Человек не удивлялся этому. Равно как не удивился бы, если б выяснилось, что звезды на небе всегда одни и те же. Или что их вообще нет. Он добрался до фонтана и на некоторое время остановился, оглядывая одну из немногих постоянных вещей в этом городе. Фонтан представлял собою комплекс чаш, мал мала меньше, высеченных из черного блестящего камня. Ни лезвие меча, ни другие острые предметы не способны были оставить на поверхности камня ни царапины. Чаши располагались в несколько ярусов, ассиметрично; и тем не менее такая ассиметричность со стороны выглядела единым целым. Если внимательно приглядеться, можно было заметить, что края каждой чаши украшены миниатюрными фигурками живых существ, - всегда разными. Человек не проверял, но почему-то не сомневался: среди них, как ни старайся, не найти двух похожих. Фонтан всегда был сух, словно песок с гребня бархана. Человек сел на невысокий бортик (все из того же блестящего камня, но уже другого цвета - невыносимо белого) и принялся разглядывать носки собственных сапог. Делал он это без особой цели, просто получилось так, что добрался сюда раньше, чем рассчитывал, а идти дальше не хотелось. Слишком рано. Да и что, по сути, делать в норе? Спать? Разглядывать потолок? Жрать высушенные на всякий случай плоды?.. 'Строи-и-итель...' - прошелестел ночной ветерок. Здесь, у фонтана, где дома не прижимались друг к дружке так плотно, как молодые изголодавшиеся любовники, он мог разгуляться, ветерок. Вот и хулиганил, дразнился. Непрошенная мысль кольнула сознание. Человек поднял голову и прислушивался к тишине, надеясь, что мысль вернется, но та затаилась. 'Даже собственные мысли играют со мной в прятки', - с горечью подумал он. Звезды на небе стали сонно мерцать и бледнеть, чтобы через пару часов очистить его, уступив облакам. 'Пожалуй, мне тоже пора'. Человек спрыгнул в фонтан и зашагал к дальнему краю - туда, где едва заметно поблескивала сливная решетка. Наклонившись, он ухватился за нее и потянул. Со скрежетом металлическая пластина отъехала в сторону, и человек привычно спрыгнул вниз, хотя там и было темно. Потом поставил решетку на место и постоял, давая глазам привыкнуть к отсутствию света. Человек находился в круглом помещении с низким потолком; оно почти полностью соответствовало размерам фонтана. В четыре стороны отсюда расползались широкие проходы (видимо, предназначенные для воды, но всегда, сколько их помнил человек, сухие); кверху тянулась общая труба, через которую струя должна была подаваться в чаши. Поправив меч на поясе, он пошел к южному проходу. (Это про себя, для удобства, человек называл их по сторонам света. При этом за точку отсчета бралась единственная сливная решетка, которую можно сдвинуть с места здесь был север). Эхо добросовестно копило и приумножало звук его шагов. Вдалеке капала вода. (Поначалу такое капанье раздражало. К тому же, самой-то воды он найти не мог, сколько ни искал. ...Но постепенно привык). Покачивался и бил по бедру меч. Повороты, повороты, обычные, знакомые, предсказуемые. Чужое дыхание человек различил не сразу. Видимо, потому что отвык от самой мысли о возможности чужого дыхания здесь, в канализационных системах города. Однако же... Однако же не сбился с шагу и уж тем более не стал останавливаться. Его наверняка услышали. И наверняка ждали. Опять некая мысль, словно упавшая за шиворот соринка, на миг кольнула сознание, а потом снова растворилась прежде, чем человек успел выудить ее и рассмотреть.
4. Он вошел к себе домой и встал на пороге; рука так и не извлекла из ножен клинок. Собственно, это не было домом в привычном, прежнем его понимании. Это была какая-то служебная комната или что-то вроде того, на которую человек случайно наткнулся и впоследствии приспособил для собственных нужд. Не слишком тесная и достаточно маленькая, чтобы не вызывать чувства пустоты из-за эха и голых стен, она стала его единственным прибежищем на ближайшие несколько... недель?.. месяцев?.. лет?.. жизней?.. Как бы там ни было, выбора у него не существовало. Потому что комнатка оставалась одним из тех немногих помещений, котрые не изменялись с приходом очередных Обитателей. А вот теперь сюда пришел гость. Вернее, гостья. Он отчетливо видел ее в том скудном свете звезд, что проникал внутрь сквозь отверстия в потолке. Да и глаза за последнее время научились очень хорошо различать предметы в темноте. 'Итак, гостья'. В человеке зародилось смешанное чувство: раздражение, гадливость и похоть. Он сплюнул на пол, прямо себе под ноги, и потянулся к рукояти меча. - Здравствуй. Ему показалось - он бредит. Те не умели говорить. - Здравствуй, - ответил человек. - Признаться, ты очень рисковала. - Кто ты? - она была рослая, светловолосая и на ней - черт побери! совсем ничего, ни одной тряпицы... Судя по взгляду, немного туповата, но, кажется, все-таки не из тех. Хотя, во тьме точно не скажешь. Не обращая внимания на ее вопрос (и стараясь не обращать внимания на ее тело) он вошел, отстегивая на ходу ножны. Пальцы лихорадочно дрожали. - Кто ты? - повторила гостья, чуть повышая голос. Кажется, в нем проскользнули панические нотки. Оно и понятно. - Я человек. 'Не слишком остроумно. Зато чистая правда'. - А вот кто ты? - Я потерялась, - казалось, сейчас она расплачется. - Давно? Теперь настал ее черед молчать... нет, с некоторым запозданием ответила: - Не знаю. Не помню. Человек прислонился к стене (мебели в комнатке не было) и постучал ногой по полу - звонкий гулкий 'клац-клац-клац', - размышляя над следующим вопросом. - Как тебя зовут ты тоже не помнишь? - предположил он. Девушка радостно закивала головой: - Не помню. Человек отвернулся, не в силах спокойно смотреть на эту картину. 'Пожалуй, слишком много переживаний для одного дня'. - Хорошо. Тебя уже покормили? - Что? - не поняла она. - Я говорю, ты уже была в саду? - Я... еще не была в саду. А... что это? - Сад это сад, - мрачно ответил человек. - Ладно, забудь. Потом поймешь. Короче, ты есть хочешь? - Нет. 'Тогда чего же ты от меня хочешь?! И - какого дьявола вообще явилась сюда в костюме обворованной купальщицы?' Движение. Он поднял взгляд: она стояла совсем близко. Слишком близко, чтобы можно было продолжать этот дурацкий разговор.
5. - Так кто же ты все-таки? - пробормотал он, задумчиво глядя на серый, в разводах, потолок. - А? - Не знаю. Не помню. - Ну вот, здравствуй пожалуйста! Опять заладила! - Здравствуй. - Что? - человек приподнялся на локте и посмотрел в лицо лежавшей рядом. - Кто ты? Он вздрогнул с отвращением и попытался отползти подальше, как будто увидел вместо живой женщины мертвый труп с кишащими на нем мухами и червями. - Кто ты? - повторила она, чуть повышая голос, в котором слышались панические нотки. - Кто ты? - Зачем? - почти обиженно прошептал он. - Зачем? Зачем?!.. Женщина поднялась на ноги, быстро и ловко, словно не она минуту назад стонала, - изнемогшая от страсти, не способная больше пошевелиться. Сказала: - Тебя следует предупредить. Будь осторожен. Потом ее тело стало заваливаться на спину. Медленно. Как будто оно внезапно и ощутимо потеряло в весе. Упало. Человек с ужасом смотрел, как мягкая белоснежная кожа, которой он касался совсем недавно, трескается и рассыпается в пыль. Когда закончилось, рухнул на пол, нагой и дрожащий, и зарыдал.
ЧЕЛОВЕК. ВОСПОМИНАНИЯ.
6. Впервые он увидел их вскоре после того, как был приведен к Вратам и открыл - тоже впервые. Прошла неделя с тех пор, как он
