на всякий случай. - Я никому... - воскликнул Софрон, но Ефим его перебил: - Молчать! Это уж я решу. Сейчас время такое, сам понимаешь, главное, как еще когда-то говорил эта падла Ленин, кто кого. Или мы, или нас. Если мы - то еще неизвестно, что из всего этого получится. Может, в результате будет какое- нибудь ханство Пук-Пук со столицей в Тикси, мне все равно, главное, чтобы я был ханом. Если я не буду> то кто-то другой будет, вот это и есть главное, а не какие-нибудь там великие цели и высшие задачи. Поэтому, я тебе ничего не скажу, и еще подумаю, что с тобой делать! - Но вы же сами говорили: Якутия, якуты, справедливость... - Да говно все это! - весело рявкнул царь. - Никаких стран нет, есть только пистолеты, ракеты, мышцы. Какая разница, комитет <Ысыах>, или <Писиах>; <Якутия>, или <Якотия>? Называйся хоть <пись-пись>, но имей бомбочку. Язык - говно, он вообще постоянно меняется, метафизика - тоже говно, религия - тоже. И Бог - говно, хоть мы ему и молимся. Все это для собственной убедительности придумано, чтобы не стыдно было солдатику отдать свое здоровье, или жизнь за меня. Но на самом деле он все понимает. Есть просто абстрактная земля, почва, можешь ее и взять и понюхать, и ты поймешь, что она пахнет говном. А потом можешь назвать ее Якутией, Эвенкией, или вообще Кусысы. И объявить своей. В этом все и дело. Главное, что ты объявил се своей. И ты что, думаешь, я - такой великий якут? Да их вообще не существует, это просто какие-то отколовшиеся тувинцы. Ну, если ты сейчас оскорбишь мою национальную гордость, я конечно же буду страшно возмущен и так далее, но это ведь - кровь, бессознательное, это как если мне на ногу наступят, я сразу же машинально дам в харю. - Так это вы разорвали цепочку?! - сокрушенно сказал Софрон. - Не знаю. Мне надоели эти игрушки, я занимаюсь важным наиприятнейшим делом. В конце концов, я царь, блин! - Это вы передали, что это последний агент пропал?! А что с ним на самом деле? - Да что ты прицепился ко мне! - сердито воскликнул Ефим Ылдя. - Я не помню! Кажется, этот последний на самом деле пропал. А может, я передал. Хрен его знает. Мне сейчас не до этого. - Ну скажите, пожалуйста, имя и местонахождение следующего агента... - гнусаво попросил Софрон. - Заткнись! Сейчас получишь в копчик!.. В это время в дверь громко постучали. - Войдите! - приказал Ылдя и шепнул Софрону: - Встань. Жукаускас резко вскочил, дверь распахнулась и вошел человек в розовой форме с пистолетом. - Ваше величие, - сказал он, - чрезвычайное известие! - Слушаю. - Отряд русских оккупантов Ильи Мышки захватили драгу, которая добывает золото. Они отбили атаку советско- депского весьма ограниченного контингента, большая часть которого перешла на их сторону, и уже объявили все наше золото принадлежащим России. - Вот гады... - выпалил царь. - Что будем делать? - Как что, болван, овца!.. Вперед, в бой, тревога! Собирай все войско на молебен и - сражаться! Мы отобьем у них драгу, покажем кузькину мать. Понятно?! - У них пушки, ваше величие! - А у нас зенитки! Вперед, воин! Человек слегка присел, поднял вверх три пальца, повернулся кругом и быстро убежал. Ефим Ылдя взволнованно встал, взял свою трубку и нервно закурил. - А ты будешь со мной! - сказал он Жукаускасу, стоящему рядом. - Будешь воевать за меня, понятно?! Хорошо себя проявишь - награжу, плохо - убью. И никаких дрючек! - Да, - вяло согласился Софрон. - Приготовься к жаркому бою. Сейчас мы им покажем, ведь правда, друг? - Надеюсь, - сказал Софрон. - Тогда пойдем, надо помолиться перед битвой; это ведь все серьезные вещи! Ты верующий? - Верю в славу и величие Якутии! - серьезно провозгласил Софрон. Ылдя захохотал, икнул и шлепнул Жукаускаса ладонью по заду. - Ну, ты выдал, приятель!.. Прямо хочется встать <смирно> и уронить слезу. Вот сейчас и будешь сражаться за славу Якутии, а точнее за меня.. Ясненько? Софрон что-то пробурчал и высоко поднял свой подбородок. - Ладно, вперед, будем рубиться, чтоб было жарко! На молебен!! Ылдя торжественно вышел из своих покоев, и за ним угрюмо последовал Софрон Жукаускас. Солдаты в розовом наклонили головы и подняли вверх указательный палец на левой руке. Ефим кивнул им и встал прямо у входа в свой царский балаган, смотря как перед ним шебуршатся различные подчиненные и осуществляют всевозможные солдатские построения из шеренг и рядов. Люди с желтыми повязками на шее бегали и покрикивали на людей без этих повязок. Человек в большой коричневой пилотке стоял неподалеку от Ылдя и злобно глядел на происходящее, иногда потрясывая кулаком и вопя какие-то непонятные восклицания. Наконец, через некоторое время, все было кончено. Люди в розовом стояли в одну напряженную линию в своих шеренгах и рядах, расставив носки ног и соединив пятки, и выгибали свои подбородки налево-вверх, словно антилопы, тянущиеся за сочными побегами, или как парализованный, у которого работает только голова, наблюдающий красоту луны. Люди с желтыми повязками встали у своих групп и выставили вперед ногу, подняв вверх указательный палец на левой руке. Человек в коричневой пилотке хлопнул себя ладонями по ляжкам, тяжело повернулся кругом, и, маршируя, подошел к лукаво сощурившемуся Ылдя. Он снял свою пилотку, поднял ее вверх над головой, как будто хотел бросить в лицо Ефиму, и отчеканил: - Зу-зу! Ваше величие! Царская армия Великой Саха построена! Рапортовал Тюмюк. - Спасибо за службу, - негромко сказал Ылдя, потом сделал шаг вперед, простер перед собой руки, как актер, демонстрирующий свое восхищение какой-нибудь живописной природой или женским платьем, и властно воскликнул: - Здорово, прекрасные мои якуты!.. - Уранхай! Уранхай! Уранхай! - хором прокричали все. - Наступило, саха мои милые, время славы, битв и побед. Русские подонки захватили нашу великолепную якутскую драгу, на которой добывается наше замечательнейшее якутское золото, принадлежащее нашей самой великой Якутии! - Айхал! Айхал! - гневно ответили люди в розовом. - Розовое наше знамя призывает нас на смертный бой с широкоглазой падалью! Ситуация осложняется наличием советско-депских, правда малочисленных, соединений. - Ай, буйака-ам! Уруй! Уруй! - Зарежем гнид, вонзим им ножички в печенку, засунем им сэргэ в задницу, зальем их кумысом, настрогаем их, как строганину! - Куй! Куй! - Золото для Якутии!! - Саха!!! - в экстазе заорали солдаты и их командиры, и застучали сапогами о землю, требуя немедленно начинать поход. - Саха, - жеманно повторил Ефим Ылдя и послал войску воздушный поцелуй. - Саха!!! - взревело все вокруг. Жукаускас, стоящий подле царя, виновато отвернул взгляд и увидел раскидистую маленькую пальму у зенитки. - А теперь, сахи мои, якуты ненаглядные, пойдемте ж молиться нашему Юрюнг Айыы Тойону, и пусть Первый Шаман благославит нас и покамлает за нашу победу!.. - О... - вдохнули все, и опять начались приказы, перестроения, повороты и команды. - Вперед, со мной, ласточка, - издевательски прошептал Ефим Ылдя Софрону Жукаускасу. - Я вас от себя не отпущу. Плевать, что подумают. Мало ли, что вы там наболтаете обо мне! Царю этого не нужно. - Почему же вы не говорите по- якутски, если вы - якуты? - спросил Софрон, горько усмехаясь. - Молчать! - злобно отозвался Ылдя. - Это все из-за вас, из-за различных армяшек, русских... Это из-за вас у нас не было школ и любви к родной речи! Ничего, скоро я забуду вашу мерзкую мову! Вся эта мать, муть!.. - А вы читали Мычыаха? - трепетно произнес Жукаускас. - На хер его, в жопу, в дерьмо!.. Предатель нации, удмуртский выкормыш! - Ну и что, что его жена была из Ижевска? - быстро проговорил Софрон. - Заткнись! - крикнул царь так, что на них обернулся человек в коричневой пилотке, укоризненно посмотревший на Софрона. - Иди рядом со мной. Они пошли вперед, обойдя перестроившееся войско, и Ылдя гордо встал во главе его. - А теперь иди за мной, - злобно шепнул он и пояснил недоуменно поглядевшему на него человеку в пилотке, который проследовал за ними: - Это мой пленник. Важное дело. Никому не могу доверить. Человек почтительно кивнул и занял свое место за Жукауска-сом. Все замолчали, потом Ылдя вдруг завопил: - Уранхаааа-ай!!.. И быстро пошел вперед, не оборачиваясь. Армия двинулась следом, и по звуку состояла как будто бы из одного- единственного непомерно четкого воина, который недавно сдал на <отлично> зачет по строевой подготовке. Жукаускас быстро семенил, не попадая в общий ритм. Иногда ему наступал на пятки человек в коричневой пилотке и сердито бил его кулаком в поясницу. И они подошли к огромному ослепительно- белому, сияющему белым светом остроконечному шатру посреди поляны с высокой зеленой травой. Шатер возвышался в бездонном сером небе, как белый дворец божественного героя или же как символ вечного очищения, наверное, ждущего души. Его жуткая, воздушная, невероятно чистая белизна будто поглощала окружающее, преображая краски, взгляды, ощущения и вещи. Великий молочный дух исходил от него, словно живительная сила, заключенная в волшебном горном хрустале. Дверь была открыта; внутри было белым-бело, и у входа стоял высокий якут в белой одежде, и он улыбался. Царь остановился перед ним, склоняя голову, и войско остановилось перед ним, и Софрон остановился. Седой якут поднял вверх руки, поднял вверх лицо и поднял левую ногу. Он закрыл глаза и нараспев проговорил:
И тут наступила благодатная тишина, прозрачной прелестью чуда накрывшая существовавшую здесь суету, словно последняя великая белая ночь перед временем новых небес, опустившаяся на весь мир. Радость грядущих истинных тайн заполонила пространства и души волшебным восторженным чувством подлинного приобщения, произошедшего в один-единственный миг; пламя озаренной умилением любви охватило существа, сраженные прекрасным постижением, словно всеобщим сиянием, разлитым повсюду великой ослепительной рекой, и напряженная легкость разорвалась в невидимом воздухе, поразив унылую тяжесть недоделанных настроений и молитв. Холод воспарения ожег пьяным поцелуем свободы рутинообразность
