ему лечение на здешних курортах. У Фута действительно имелось медицинское заключение о болезни, которая началась у него со времен боев за республиканскую Испанию и иногда давала о себе знать.
Таким образом, переселение Джима прошло успешно, не вызвав у властей никаких подозрений. За него я был спокоен. Следовало предполагать, что и в дальнейшем кантональная служба для иностранцев не станет тревожить больного богатого человека, ведущего тихую, уединенную жизнь.
Сойдя днем 22 июня с поезда на Центральном вокзале Лозанны, я пошел по направлению к дому Джима. Улицы города в этот воскресный день были пустынны. Лишь кое-где люди у подъездов оживленно обсуждали утренние радиосообщения о нападении фашистской Германии на СССР.
После моего звонка лязгнул засов внутренней двери, я еще несколько секунд было тихо: хозяин рассматривал меня в глазок наружной двери. Потом снова загремело железо, и я увидел высокую фигуру Джима. Он быстро пропустил меня в переднюю и тщательно запер обе двери.
Джим, как всегда, был свежевыбрит, с трубкой в зубах. Внешне он был спокоен, но на его грубоватом, простецком лице я уловил печать тревоги. Исчез обычный иронический прищур. От волнения он больше, чем всегда, растягивал и комкал французские слова. Чтобы ему было удобнее разговаривать, я перешел на английский.
Мы потолковали немного о возможном развитии боевых действий и сошлись на том, что советские войска, отразив первый удар, перейдут в наступление.
Потом я спросил у Джима, как работает его передатчик, устойчива ли связь с Центром. Он заверил, что все в порядке. Мы договорились встречаться отныне два раза в неделю, а при особой нужде я вызову его по телефону.
Вернувшись в Женеву, я отправился к Хамелям. По воскресеньям магазин не работал, и я застал их в квартире. Для Эдуарда и Мауд известие о начале войны Германии против СССР явилось неожиданным. Оба были очень взволнованы, особенно Мауд. Простая душа, она с гневом ругала всех немцев, Германию, Гитлера за их вероломство. Мы сели за стол и с полчаса обсуждали наши дела. По существу, ничего нового у меня для них не было. Хотелось только узнать, все ли в порядке с радиосвязью, а главное, посмотреть, как настроены товарищи.
Хамелей я покинул удовлетворенный. Эдуард и Мауд были готовы к борьбе. Им даже казалось, что мы делаем слишком мало, и они просили побольше загрузить их работой, уверяя, что готовы дежурить у радиостанции поочередно круглые сутки, лишь бы помочь сражающейся Красной Армии.
Поздно вечером мы с женой отправились к Сиси и Бётхеру. Нам следовало сообща обдумать наши возможности и затем обратиться к Директору с предложениями о привлечении новых полезных людей, которые уже были на примете. Разговор шел в основном вокруг этого. Сиси тоже нащупывала пути сближения с нужными людьми. Мы договорились, что, по мере установления контактов с новыми источниками, она будет незамедлительно извещать меня об этом, чтобы я мог давать им определенные задания.
У Сиси мы услышали по радио важное сообщение: английская радиостанция передавала заявление Черчилля. Британский премьер, несмотря на свою давнюю ненависть к СССР, был вынужден заявить от имени правительства, что теперь цели Англии и Советского Союза в борьбе против фашистской Германии совпадают и отныне обе страны будут совместно сражаться против общего врага.
Эта политическая акция английского правительства имела важное значение - она подтверждала тот факт, что гитлеровской дипломатии не удалось образовать единый фронт капиталистических держав против СССР. Напротив, сама Германия оказалась в трудном положении, вынужденная вести войну с силами антигитлеровской коалиции: как известно, вскоре сложился союз государств под названием 'Объединенные нации'. Это вселяло большие надежды на успех в предстоящих сражениях.
Спустя несколько дней я получил из Центра указание;
1.7.41. Доре.
Все внимание - получению информации о немецкой армии. Внимательно следите и регулярно сообщайте о перебросках немецких войск на Восток из Франции и
других западных районов,
Директор.
В дальнейшем Центр ставил перед нами гораздо более сложные задачи.
Идеалом, конечно, является приобретение таких связей, которые вели бы непосредственно к источникам интересующей информации. Обычно сведения, прежде чем попасть к руководителю группы, проходят через несколько рук, и порой трудно установить, откуда они исходят, кто именно их дал. А знать это очень важно - только тогда можно правильно оценить значение и достоверность собранных данных.
Итак, в первый же месяц войны привлечение новых людей, поиски прямых связей с нужными нам информаторами стало важнейшей частью нашей работы, наряду с добыванием сведений о противнике. Конечно, эта работа проводилась и прежде, шла она весьма напряженно и после, в 1942 - 1943 годах. Однако в период временных неудач и вынужденного отступления Красной Армии проблема приобретения новых источников информации стояла особенно остро.
Одному из первых удача улыбнулась Пакбо.
На очередной встрече он радостно сообщил мне, что в бернском кафе познакомился через одного журналиста с человеком, который еще совсем недавно работал в качестве пресс-атташе во французском посольстве. Теперь его оттуда выгнали за деголлевскую ориентацию - правительство Петена отдало приказ об увольнении из государственных органов всех сторонников генерала де Голля.
- Значит, ваш безработный дипломат - приверженец французского Сопротивления?
- Бесспорно! Он - офицер, и, по-видимому, с заслугами перед Францией. Очень обозлен на вшпистов, и не столько за себя, сколько, по его словам, за предательство интересов Франции. Судя по намекам этого господина, у него обширные связи, есть люди даже в Берлине: до войны он работал там журналистом. Что вы на это скажете, Альберт? - На округлом лице Пакбо сияла довольная улыбка.
- Что ж, - заключил я, - человек, готовый бороться за освобождение Франции, вполне подходит для нашей работы. Я запрошу мнение Центра.
Мы расстались, условившись, что в ближайшие дни я извещу Пакбо, нужно ли поддерживать связь с французским дипломатом или прервать с ним всякие контакты, Было совершенно очевидно, что этот офицер имеет дело с разведкой генерала де Голля. Центр не только одобрил контакты с французом, но и велел работать с ним как можно активнее.
Надо сказать, француз, узнав, кто такой Пакбо, с большим энтузиазмом выразил свое желание сотрудничать с ним. Он считал Красную Армию теперь единственной в Европе силой, способной сокрушить немецко-фашистскую армию и тем самым способствовать освобождению Франции. Ради скорейшего приближения этого дня наш новый коллега готов был на все. И он действительно показал себя с самой лучшей стороны. С нами он работал под псевдонимом Зальтер. Я не встречался с ним лично - связь осуществлялась через Пакбо.
На советско-германском фронте в эти летние месяцы обстановка, как известно, складывалась весьма неблагоприятно. Под натиском превосходящих сил врага не успевшая отмобилизоваться Красная Армия отходила с тяжелыми боями на восток, перемалывая в условиях вынужденной обороны немецкие дивизии. В июле и августе противник захватил Молдавию, Белоруссию, Прибалтику, значительную территорию Украины, часть Карело-Финской ССР. Ожесточенные сражения шли на дальних подступах к Ленинграду, в районах Смоленска, Брянска, Днепропетровска и Херсона. Героически сопротивлялась, отвлекая на себя почти всю румынскую армию, блокированная с суши Одесса. Враг нес огромные потери, но, владея стратегической инициативой, продолжал рваться вперед. Гитлеровский генералитет мечтал завершить 'восточный поход' за несколько недель.
В своих далеко идущих замыслах правители третьего рейха рассчитывали на помощь своего сильного союзника - Японии. Она могла бы сковать на Дальнем Востоке крупные силы советских войск и тем самым значительно облегчить вермахту достижение поставленных целей. Расположенная в Маньчжурии Квантунская армия представляла серьезную угрозу у границ Советской страны.
Хотя между СССР и Японией существовало соглашение о ненападении, было чрезвычайно важно выяснить подлинные намерения правительства этой агрессивной державы. Нам удалось кое-что узнать в бернских дипломатических кругах. В августе Центр получил радиограмму такого содержания:
7.8.41. Директору.
Японский посол в Швейцарии заявил, что не может быть и речи о японском выступлении против СССР до
