со шлангом, а вернул без шланга. Мы с ним поссорились, и наша дружба кончилась. Я ничего не имел против нового друга и ответил:
- Ну что же, Юхан, давай. Я согласен.
Теперь я должен рассказать о дне своего рождения, который был седьмого октября. Отец подарил мне десять рублей и разрешил купить на них, что я захочу. Я собирался купить себе волейбольный мяч и сетку, но мой новый друг Юхан Кийлике пошёл со мною в магазин и уговорил меня приобрести снасти для ловли рыбы. И я купил за три рубля спиннинг, потом ещё катушку для спиннинга вместе с леской - это тоже стоило три рубля. И ещё две дорожки, за них я заплатил пятьдесят копеек. Кийлике тоже купил себе спиннинговую катушку, он занял у меня для этого два рубля пятьдесят копеек Юхан Кийлике обещал вернуть долг, когда день рождения будет у него самого. Как только мы вышли из магазина, Кийлике предложил не откладывать дела в долгий ящик, а попытать счастья на рыбалке немедленно. Мы сказали себе 'ни пуха ни пера!' и отправились к реке Арту.
На берегу Кийлике смастерил себе спиннинг из орешины и нескольких кусочков проволоки. Потом сказал:
- Чего это мы просто так дурака валяем. Давай соревноваться, кто больше рыбы поймает.
Он решил пройти немного вверх по течению реки. А мне пришлось остаться на Сомбуской излучине, потому что после первого же заброса блесны леска у меня запуталась, и я никак не мог намотать её обратно на катушку.
Через некоторое время я услышал громкий возглас Кийлике. Мой друг сообщил, что у него на крючке добыча. Юхан вытянул из воды большую рыбину. Это была щука.
Я сразу пошёл на то место, где стоял Кийлике, чтобы покидать там блесну, а Кийлике вернулся на Сомбускую излучину, где прежде ловил я. Через некоторое время он снова крикнул:
- Что-то есть!
И он вытянул ещё одну щуку, точь-в-точь такую же, как первая.
Минут через десять блесну Кийлике схватила третья рыбина. Но когда он тянул её к берегу, она застряла в камышах и сорвалась с крючка.
Настроение у Кийлике сразу испортилось, и он заторопился домой. Мы стали собираться, но не успели ещё смотать удочки, как Юхана Кийлике окликнул старик, который удил неподалёку:
- Эй, мальчик! Давай, неси рыбу назад! Долго ты её показывать будешь? - И старик быстро зашагал в нашу сторону.
Я понял, что Кийлике вытаскивал из воды всё время одну и ту же щуку. Он попросил её у старика на время, будто бы для того, чтобы показать мне. А теперь эта щука - на дне реки. Я боялся, что старик раскричится. Но старик кричать на нас не стал. Оказывается, он получил от Кийлике в залог рубль. Рубль этот, разумеется, был мой. Последний рубль из тех десяти, которые отец подарил мне на день рождения. Всю дорогу домой во мне так и кипела злость на Кийлике. Я сказал:
- Теперь мне ясно, как приятель с приятеля шкуру сдирает.
- Из-за этого ещё не стоит злиться, - ответил Кийлике. Я возмутился:
- Как это не стоит, если всё, что ты говоришь, сплошной обман?
Кийлике возразил:
- Никакой это не обман. Это - розыгрыш. Настоящие друзья всегда друг друга разыгрывают.
Но потом Кийлике сказал, что так и быть, пусть будет, как я хочу, он не станет больше подшучивать надо мною. Пускай у нас будет дружба без розыгрыша. И я перестал на него сердиться.
Но своего слова Кийлике не сдержал. Это выяснилось, как только мы поселились на зиму в интернате. Всем известно, что жилые комнаты учеников в то время находились ещё в старом здании, отдельно от нового школьного корпуса, который выстроили на другом конце посёлка. Так вот, Кийлике среди ночи поднялся с постели, зацепил крючком блесны угол моего одеяла, снова лёг и начал крутить катушку спиннинга. Я натяну на себя одеяло, только успею задремать, а оно снова сползает на пол. И так раз десять подряд.
Это был уже второй розыгрыш, который устроил мне Кийлике. И я не мог этого так оставить. Надо было что-нибудь выдумать и расквитаться с другом. Вначале я хотел потихоньку среди ночи зашить рукава куртки и штанины брюк Юхана Кийлике. Но нитка оказалась очень толстая и не пролезала в иголку - это может подтвердить Виктор Каур. Тогда я разработал другой план: сунуть в ботинок Кийлике дохлого мышонка. Но этот план тоже оказался неудачным. Мышонка взять было негде.
Как всем известно, по внутреннему распорядку нашего интерната ученики ложатся спать в половине одиннадцатого вечера, а в одиннадцать в интернате уже должен царить ночной покой. Однажды, когда Юхан Кийлике захрапел, - а это значило, что он как следует заснул, - мы, все остальные ребята из нашей комнаты, поднялись с кроватей, заправили постели и оделись. Мы поставили наши комнатные часы и те часы, которые висят в интернатском коридоре, на три четверти восьмого. После этого все взяли под мышки свои ранцы с книгами, а я растолкал Кийлике и закричал:
- Ай-ай-ай! Ты что, оглох, что ли? Воспитатель Лепинг уже давно приходил нас будить.
И мы все выбежали за дверь, как бывает по утрам, когда надо спешить в школу, чтобы не опоздать. В коридоре мы спрятались в одно маленькое помещение - называть его я не буду - и стали смотреть в щёлку дверей. Через две-три минуты из нашей комнаты с быстротой пушечного ядра вылетел Кийлике - шарф волочится по полу, ботинки не зашнурованы - и кинулся на улицу.
Мы быстренько перевели стрелки часов на правильное время, разделись, погасили свет и юркнули в свои постели.
Я сказал:
- Интересно, досвистит Кийлике до самой школы или по дороге раскумекает, в чём дело, и пробежит только половину посёлка.
Топп сказал:
- Ясное дело, досвистит. Сейчас ночь от раннего утра не отличишь, одинаково темно. Я возразил:
- Но возле кинотеатра есть часы. Он может на них посмотреть. Каур со мной не согласился.
- Часы возле кино не в счёт. Всем известно, что они врут напропалую. - И он был прав, Кийлике вернулся назад не скоро. Он сопел, словно бычок, и в сердцах швырнул свой портфель на пол, но мы ничего не слышали, мы спали глубоким сном.
Может показаться, будто я отклонился от основной темы сочинения, но это не так. Я должен был рассказать обо всём этом, чтобы всем было понятно, почему пятнадцатого мая я стал топить в интернате печь. К этому времени наша дружба с Кийлике оставалась точно такой же, как я уже описал. Другими словами, он старался, где только можно, устроить мне дружеский розыгрыш, и я каждый раз старался не остаться перед ним в долгу. А в мае началась эта жаркая погода, эта духота, и как-то вечером Юхан Кийлике разохался:
- Ну и дела, даже ночью стоит такая жарища, что спать невозможно!
Вот тут-то я и подумал: а не удружить ли Юхану Кийлике, не протопить ли ему на радость ещё и печку? Как только Кийлике заснул, я закрыл окно и развёл в печи огонь. Топка у нас со стороны коридора, все ребята из нашей комнаты помогали мне раздувать пламя. Через час на печку уже нельзя было плюнуть, до того она раскалилась. В комнате стало жарко как в бане. Каур сбегал взглянуть на Кийлике и сказал, что из Кийлике уже начинает вытапливаться жир. И это было похоже на правду, если учесть, какой Кийлике толстый.
Вдруг мне вспомнилось, что в кладовке возле комнаты труда лежит каменный уголь. Я притащил целое ведро угля в коридор и накидал совком полную печку. Через некоторое время я хотел ещё добавить топлива. Вот тут-то и выяснилось, что сильный жар расплавил внутреннюю дверцу печки и, значит, испортил школьное имущество, а школьное имущество - наше общее достояние.
На другой день эту историю знала уже вся школа, и все покатывались со смеху. Но не зря народная пословица предупреждает: где веселье через край, там беды ожидай. Так оно и получилось, правда, не со всеми, а со мною одним. Как только начался урок природоведения, учитель Пюкк вызвал меня к доске и с добродушным видом сказал, что сейчас мы станем повторять пройденное
И он спросил:
- Из чего делаются дверцы печек?
- Из чугуна, - Ответил я. Учитель Пюкк сразу стал серьёзнее и задал новый вопрос:
