старинных турецких фамилий, которые считали Халиля своим лидером. Но советы Халиля оказались плохими: он пытался предотвратить, а затем и снять осаду Константинополя. Опасался ли он на самом деле, что вся эта затея провалится либо вовлечет турок в большую войну против западных государств, или, как утверждали его враги, был щедро подкуплен греками, с которыми, как известно, он всегда был в дружеских отношениях, сейчас установить невозможно. Во всяком случае, для того чтобы сбросить его, требовалось обвинение в государственной измене.
Даже наиболее почитаемые государственные деятели на Востоке склонны к тому, чтобы получать подарки. Вполне могло быть, что Халиль, будучи искренне предан заботам о благополучии своих соотечественников, в то же время находился на содержании у греков. Однако он плохо рассчитал и был за это наказан. Вместе с ним пали и все другие везиры, оставшиеся со времен Мурада II, за исключением Исхак-паши, которого отправили обратно в Анатолию. Великим везиром стал Заганос-паша, и правительство оказалось составленным из его друзей. Почти все они были новообращенными в ислам, людьми агрессивными, не имевшими прочного положения и целиком зависевшими от султанских милостей; все они жаждали, как только наступит подходящее время, подтолкнуть своего властелина на дальнейшие завоевания[297].
Христианские государи в значительной степени были виноваты сами в том, что это время действительно наступило. Первыми пострадали сербы. В 1454 г. Георгий Бранкович вынужден был под угрозой применения силы отдать султану часть своей территории. Его положение было весьма деликатным. На его земли, точно так же как и турки, зарились находившиеся на его северных границах венгры. В результате Сербия стала театром военных действий между турками и венграми. Поражение, которое в 1456 г. нанес Янош Хуньяди султану, пытавшемуся захватить Белград, только усилило затруднения Георгия. Хуньяди умер наутро после одержанной победы, а несколько недель спустя Георгий был ранен во время потасовки, вспыхнувшей в венгерском лагере. Прожив кое-как еще несколько месяцев, он умер в канун Рождества в возрасте девяноста лет. Если многолетний дипломатический опыт Георгия и влияние пользовавшейся большим уважением мачехи султана, дочери Георгия Мары, помогали тому как-то выкручиваться, его наследник не обладал такой же мудростью. Георгий завещал деспотию своей вдове и младшему сыну Лазарю, но тот не соглашался делить наследство с матерью. Ее внезапная и подозрительная смерть несколько месяцев спустя заставила Мару бежать обратно ко двору султана. Старшие братья Мары, оба задолго до этого ослепленные по приказу Мурада II, также спаслись бегством: один бежал вместе с ней в Константинополь, другой — в Рим. У Мехмеда были в то время другие заботы, и Лазарь умер без его помощи в январе 1458 г., оставив спорное наследство. Но уже в 1459 г. турецкая армия вторглась в деспотию, приветствуемая многими сербами, уставшими от беспорядков. Через несколько недель в руках у турок была вся Сербия, за исключением Белграда, который до 1521 г. оставался в руках венгров. Соседнее королевство Босния, где королевой была дочь Лазаря Мария, турки завоевали четыре года спустя; король Стефан Томашевич был обезглавлен, а Мария попала в гарем какого-то турка[298].
Между тем постепенно исчезали последние остатки греческой независимости. Первыми эта участь постигла земли, находившиеся во владении князей Гаттилузи, полугреков по происхождению. Оба они — Дорино и Паламеде — умерли в 1455 г. Сын и наследник первого был человеком слабым, а второго — испорченным. У султана нашлись поводы для аннексии их владений. К 1459 г. острова Имврос, Тенедос, Лемнос и город Энос были уже в руках турок, хотя в Имвросе был оставлен правителем христианин в лице Критовула. Лесбос случайно продержался до 1462 г., когда Никколо Гаттилузи, младший сын Дорино, который уже успел задушить своего брата, был принужден отдать султану свои владения, после чего был задушен сам[299].
Герцогство Афинское было уничтожено в 1456 г. Его герцогу, флорентийцу Франко, юная красота которого восхитила султана, позволили еще в течение четырех лет править Фивами. Затем Франко умертвили, его владения султан аннексировал, а сыновей взял в янычары [300].
В Морее, где деспоты, братья Димитрий и Фома, прерывали свои распри только при приближении внешней опасности, сразу после получения известия о падении Константинополя началось восстание проживающих на полуострове албанцев. К восставшим примкнуло и много греков, которых тайно поддерживала Венеция. В отчаянии братья обратились за помощью к султану, и престарелый генерал Турахан-бей пересек со своей армией Коринфский перешеек и восстановил порядок. Покидая страну, он увещевал братьев прекратить ссоры и жить в мире. Однако они вскоре опять поссорились друг с другом, а также со своими вассалами и не послали султану причитавшуюся с них дань. Весной 1458 г. султан лично привел войска на Коринфский перешеек. Коринф сопротивлялся ему до августа; несколько других крепостей оборонялись столь же храбро, хотя и напрасно. После того как пал Коринф и полуостров был разграблен, деспоты явились к своему сюзерену с просьбой о мире. Они были наказаны тем, что лишились половины деспотии, включая Коринф, Патрас, Арголиду и даже столицу Фомы Каритену; кроме того, они должны были уплатить большую контрибуцию. Возвращаясь на север, Мехмед специально задержался в Афинах, чтобы почтить город, о великом прошлом которого он хорошо знал.
Едва лишь султан покинул Морею, как деспоты снова рассорились. Димитрий считал, что единственная возможность спасти страну и самих себя — это подчиниться туркам; Фома же связывал свои надежды с вновь избранным папой Пием II, который на соборе в Мантуе, состоявшемся осенью 1458 г., обещал ему помощь. Прибывшая на следующее лето помощь состояла всего из трехсот наемников; двумстам из них заплатил Пий, а остальным — герцогиня Миланская Бьянка Мария. Наемники вскоре перессорились между собой и с Фомой и вернулись в Италию. Димитрий между тем опять обратился за помощью к туркам, снова, однако, забыв отослать султану полагавшуюся дань. Мехмед, раздраженный постоянным хаосом в деспотии и одновременно обеспокоенный вмешательством папы, решил уничтожить ее.
В начале мая 1460 г. султан появился в Коринфе во главе большой армии. После некоторого колебания Димитрий сдался ему вместе со своей столицей Мистрой. Фома какое-то время скрывался в Мессинии, а затем бежал морем на Корфу. Покинутые своими правителями, пелопоннесцы подчинились завоевателю; только несколько крепостей, движимые гордостью и безнадежным героизмом, мужественно сопротивлялись, но были одна за другой заняты турками. Все население их, независимо от того, была ли крепость взята приступом или принуждена к сдаче голодом, завоеватели вырезали. К осени весь полуостров был занят турецкими войсками, за исключением Сальменикона, гарнизон которого под командованием Грецаса Палеолога продержался до следующего лета, принадлежавших венецианцам портов Модон и Кротон, которые спаслись благодаря тому, что торжественно встретили султана с богатыми подарками и почестями, а также окруженного морем города Монемвасия; жители его, первоначально признававшие своим властителем Фому, после его бегства передали власть сперва одному каталонскому пирату, а затем папе, который в 1464 г. отдал город Венеции[301].
После этого наступила очередь Трапезундской империи. Иоанн IV из династии Великих Комнинов, которого Франдзис в свое время упрекал за то, что тот радовался смерти Мурада II, и который в 1453 г. сохранил независимость, откупившись от султана большой данью, умер в 1458 г., оставив двух замужних дочерей и четырехлетнего сына Алексея. Длительное регентство было бы гибельным для государства, и трапезундцы избрали императором младшего брата Иоанна — Давида. Давид решил, что султан в данное время слишком занят европейскими делами, чтобы думать о Восточной Анатолии. Он поддерживал контакты с Венецианской и Генуэзской республиками, а также с папством, и все они обещали ему поддержку. Особые надежды Давид возлагал на дружеские связи его семьи с самым могущественным из вождей местных туркменских племен — ханом орды «Белых баранов» (Ак-Коюнлу) Узун Хасаном. Это был выдающийся государь, возглавивший Восточную Анатолию в ее оппозиции против османов. Его союзниками были эмиры Синопа и Карамана, грузинский царь, приходившийся Давиду зятем, а также грузинские князья Мингрелии и Абхазии. Большинство предков у Хасана были христианами: его бабушкой по отцу была трапезундская принцесса, а матерью — знатная христианка из Северной Сирии. Сам он был женат на трапезундской принцессе, дочери императора Иоанна Феодоре, о которой венецианский путешественник писал: «Всем известно, что в то время не было на свете женщины более красивой». Опираясь на дружбу Узун Хасана, император Трапезунда считал себя в безопасности.
Султан Мехмед не мог позволить себе игнорировать такой альянс, однако войну спровоцировал не он, а Давид. Он потребовал от Мехмеда освобождения от дани, которую платил брат. Это требование Давид направил через послов Узун Хасана, которые прибыли в Константинополь с еще более заносчивыми
