- Будет. Может, сегодня еще покапризит... - за месяц я привыкаю здесь к усеченным формам и без нарочитости говорю 'покапризит'... - а уж потом да-аждь!..
Она смотрит, не шучу ли я...
Вслед за Ниной тем же путем приходит Роман - заспанный, в майке, босиком.
- Че, поди, небо обсуждаете? - закуривая, говорит он и принимается по обыкновению при мне подшучивать над женой. - Ты, Нина, к небу не касайся, там свои порядки...
Он не успевает договорить, - близко над головами вдруг взрывается от страшного удара, вспарывается пополам, обрушивает страшный грохот. Гремит у меня в сенцах, гремит на улице за домом... Нина в ужасе вскакивает и кричит.
- Вот где надо было! - кричит и Роман, приподнимаясь.и оседая. - Здесь надо было! Нашел! Да по краям! Давай-давай!
Испуг вышибает у Нины слезы, она не может сдержать их и под раскаты отходящего грома, всхлипывая, кричит в небо - не кричать невозможно:
- Неделю бы позадь тебе! Неделю! Ищо бы не поздно!
- Ниче-о! - говорит Роман на полукрике. - Ты не пужай его. Ты его напужашь - он сбежит в другую деревню. Ты потраву большую народу сотворишь.
- Ты че, дурак, мелешь-то? - У Нины и из улыбки сочатся слезы. Перестань молоть.
И снова грохот, снова землю приподымает и бросает обратно. Романа подбрасывает с завалинки, и он, задрав голову, не глядя на меня, кричит:
- Вот, Валентин, как надо! Вот как надо! Видал?!
Гулко стучат о деревянные мостки рядом с крыльцом первые, тяжелые, важные капли. Роман с Ниной срываются и убегают к себе. Вот и 'покапризит'! А ведь не было туч - за минуты взбил их гром. Я стою под дождем, унимая волнение и страх, и дышу, дышу... Огромные кручи ходят над моей головой, навиваются в темную пучину, под гулким окриком торопливо принимаются перестраиваться, сшибаясь, распуская лохматые хвосты, воздвигая что-то, какие-то свои могучие грады...
1999
