бездумное существо - младенец, так сказать, не способный ни на какое мышление, кроме самого примитивного.
- А на предательство он способен?
- Во всяком случае, не на такое, чтобы мы не могли его открыть. К тому же он связан долгом. Я заключил договор с вождем его племени, живущим по реке, в верхнем ее течении, и тот поручил этому туземцу доставить нас на борт парохода. Он только с этой стороны в нас и заинтересован.
- И он выполнит то, что ему приказано?
- Несомненно, выполнит. Такова природа дикаря.
- Очень рад, что ты так смотришь на вещи, - сказал Фенайру, устраиваясь получше на тростниках и с наслаждением докуривая сигарету. Что касается меня, то я не поверил бы этому каменному идолу ни на грош. Что за обезьянья рожа!
- Животное! - выругался Попугай. Даже этот человек, который за всю свою жизнь, кроме кабаков и тюрем, ничего больше не знал, даже он смотрел на чернокожего канака с ненавистью и презрением.
Под палящими лучами солнца два преступника, те, что были помоложе, скоро начали дремать. Дюбоск, время от времени вставая на ноги и защитив рукой глаза от солнца, окидывал взглядом горизонт. Его план был так хорошо разработан, а на деле получалось совсем не то. Он твердо рассчитывал, что их встретит специально посланное судно, одно из тех полупиратских судов, курсирующих между островами, где добывали копру, которое легко можно нанять для какого угодно сомнительного дела. Но судна нигде не было видно, и не было поблизости укромных бухт, куда можно было бы зайти и ждать. И на якорь не станешь с таким судном, как их плот.
Доктор уже предвидел неприятные осложнения, к которым он не был подготовлен и за которые должен был нести ответственность. Побег этот был его собственной идеей, он руководил им с самого начала. Из всей массы преступников, находившихся в колонии, он вполне обдуманно выбрал себе в компаньоны именно этих двух: Попугая за его беспримерную силу, Фенайру за то, что он всегда во всем с ним соглашался. Он договорился с ними еще тогда, когда они бежали с рудника, имели потом столкновение с охраной и блуждали в чаще, преследуемые ищейками и стражей, шедшей по их следам, что только он один будет их вожаком.
Что касается его компаньонов, то они прекрасно понимали, кто из них наиболее полезен в данном деле. Те таинственные друзья на свободе, которые простирали руку помощи, никогда не слыхали о таких лицах, как Фенайру и Попугай. Дюбоск был организатором побега - этот блестящий врач, который совершенным им убийством вызвал необыкновенную сенсацию, необыкновенный скандал в тех общественных кругах, где он с таким почетом вращался. Много будет разговоров в парижских салонах, и многие побледнеют при известии о его побеге.
К полудню доктор нашел нужным предпринять некоторые необходимые меры.
- Эй, - вскричал Фенайру, протирая сонные глаза, - поглядите на этот парус на мачте! Это для чего?
Парус был спущен, и на его месте сейчас развевался кусок красного шарфа, которым Дюбоск повязывал голову.
- Для того, чтобы нас скорее заметили, когда покажется судно.
- Какой ум! - воскликнул Фенайру. - Всегда обо всем подумает наш добрый доктор, совершенно обо всем.
Он остановился, не окончив фразы, и рука его потянулась к середине площадки, где в сыром углублении под кучкой тростинка лежала оплетенная лозой фляга из зеленого стекла, наполненная водой.
Фляги не оказалось.
- Где фляга? - спросил Фенайру. - Солнце меня изжарило, как кусок мяса.
- Придется еще немного пожариться, - мрачно сказал Дюбоск. - Наша команда садится на паек.
Широко раскрытыми глазами смотрел на него Фенайру, сидя под тенью сложенной плетенки. Лицо Попугая сразу стало багровым.
- Что это за песня? Говори, где вода?
- Вода у меня, - сказал Дюбоск.
И тут они увидели, что доктор держит флягу между колеи вместе с единственным свертком продовольствия, завернутым в листья кокосового ореха.
- Я хочу пить! - настоятельно сказал Попугай.
- Раньше пораскинь мозгами. Мы должны беречь свои запасы, как разумные люди. Трудно сказать, сколько времени нам еще придется носиться но волнам.
Наступило молчание, тяжелое, напряженное. Слышно было лишь поскрипывание тростников о дерево, когда на плот налетала волна. Как бы медленно они ни плыли, но все же они подвигались вперед, и скоро последние скалы Новой Каледонии туманной линией замаячили позади. А на огромном лоне моря, словно одетого в сверкающие медные доспехи под лучами огненного солнца, все еще не было никаких признаков корабля.
- Вот ты каким языком начинаешь разговаривать! - прошипел Попугай, задыхаясь от злобы. - Уже не знаешь, сколько времени будем плыть. Но раньше ты так был уверен!
- Я и сейчас уверен, - отвечал Дюбоск, - судно придет. Но ради нас не может оно стоять на одном месте. Оно будет курсировать по морю, пока не встретится с нами. И мы должны ждать.
- Ага, хорошо! Мы должны ждать. А тем временем - что? Жариться здесь на этом проклятом солнце, высунув язык, пока ты будешь уделять нам по капле воды, так, что ли?
- Может, и так.
- Нет, не бывать этому! - крепко сжал кулаки Попугай. - Черт возьми, не родился еще тот на свет, кто стал бы кормить меня с ложки!
Тут смех Фенайру пришелся кстати, как случалось неоднократно и раньше, и Дюбоск только пожал плечами.
- Ты смеешься! - вскричал Попугай, повернувшись к Фенайру с искаженным от злобы лицом. - А что ты скажешь про нашего капитана с этим его чернокожим матросом, который погнал нас в море, не обеспечив всем, чем надо? Что? Он думает обо всем - так ведь? Он думает обо всем!.. Чертов балагур, вот только ты еще посмейся!
Но Фенайру, видно, не очень испугался.
- А теперь он говорит нам, чтобы мы были умниками. Пусть он скажет это чертям в аду. Пусть он угощает их своими сигаретами. Фу - комедиант!
- Это верно, - пробормотал Фенайру, морщась. - Скверно обделал дела капитан.
Но доктор встретил мятеж со своей обычной тонкой улыбкой.
- Все это не меняет положения. Если мы не хотим быстро умереть, мы должны беречь воду.
- А кто виноват?
- Я согласен, что вина моя. Но что из этого? Вернуться назад мы не можем. Мы сейчас здесь и здесь должны оставаться. Нам нужно только наилучшим образом использовать то, что у вас есть.
- Я хочу пить! - еще настоятельнее сказал Попугай. Горло его, казалось, жгло огнем с той минуты, как ему отказали.
- Ты, конечно, можешь потребовать свою долю. Но только помни, что, когда ты выпьешь свою часть, больше ты не получишь ни капли. Мы с Фенайру не допустим, чтобы ты лакал нашу воду!
- Он на это способен, свинья! - вскричал Фенайру, к которому Дюбоск, казалось, обращался за поддержкой. - Я его знаю. Послушай, старина, доктор прав. Что одному, то и всем.
- Я хочу пить!
Дюбоск вынул деревянную затычку из фляги.
- Хорошо, - сказал он спокойно.
С какой-то особенной ловкостью рук, придававшей ему вид фокусника, Дюбоск достал небольшой полотняный мешок, служивший ему заменой профессионального докторского чемоданчика, и вынул из него наперсток. Осторожно наполнил он наперсток водой, и Фенайру не мог удержаться от восклицания, когда увидел, как недовольно поморщился Попугай, беря своими большими пальцами эту крохотную чашечку. Прежде чем снова заткнуть флягу, Дюбоск налил по наперстку себе и Фенайру.
- Если будем держаться такого порядка, то воды нам хватит дня на три, а может быть, и больше, -
