- Это он плакал, - сказала за спиной Ф. подошедшая Эсмира. Рассказывайте, - недоверчиво проговорила соседка, но на всякий случай поинтересовалась: - А что случилось?
- У его жены выкидыш, - удовлетворила Эсмира любопытство старухи и, перехватив ручку двери, захлопнула ее перед носом у соседки, чьи вопли, приглушенные дверью, тут же раздались с лестничной площадки, да так истерически, будто ей прищемили щеки.
- Признайся, - сказала Эсмира, - ты с ней спал?
- С кем?
- С этой соседкой.
- Нет, - устало ответил Ф. - Ей шестьдесят четыре года.
- Такого подлеца, как ты, это не остановит. А откуда ты знаешь так точно ее возраст?
- Она моя бабушка.
- Какого подлеца, как ты... Чтоб ты сдох... Ты испортил всю мою жизнь, начала Эсмира, и каждый раз, будто задыхаясь, делала непонятные паузы посреди фразы. - Я любила тебя. Я не могу без тебя. А ты можешь. Чтоб ты. Сдох. В конце концов. Вот увидишь. Ты обязательно. Обязательно. Подохнешь, С тобой, Обязательно что-нибудь. Случится. Может, даже вот этой. Ночью. Может, даже вот. Сейчас.
- Пошли к ребятам, пока со мной ничего не случилось, - примирительно, с вымученно-добродушной улыбкой на лице сказал Ф., полуобнял Эсмиру за плечи.
- Пошли, пошли, погалдим, не дуйся, дуреха... Вечеринка ведь, не поминки. Собрались похохотать, а ты все норовишь кайф сломать... Ну, пойдем...
- Он еще зубы скалит, подлец. Нет, ты подожди... - она ухватила его за локоть и чуть не упала, потеряв равновесие.
Он поддержал ее и в какой-то миг она оказалась в его объятиях, прохладных объятиях, холодных, холодных объятиях, но тут же отстранилась, с каким-то тихим, детским всхлипом.
- Подожди, - повторила она. - Я сейчас пьяна, и ты знаешь, я очень редко бываю в таком состоянии, и потому я воспользуюсь...
- Ты прямо тост произносишь. Ах, минутку, - сказал Ф., минутку. Телефон. Я сейчас.
Он пошел к телефону, поднял трубку, послушал, что-то коротко ответил и очень скоро подошел к ней.
- Твоя морганатическая жена звонила? - язвительно спросила Эсмира.
- Нет, - сказал Ф., - моя любовница
- Почему же ты не пригласил ее сюда? Наверно, она страшная уродина, и тебе было бы стыдна ее показывать друзьям?
- Вовсе нет. Она симпатичная девушка. Удобная и ненадоедливая. С хорошо развитыми грудями и чувством меры. А не пригласил я ее потому, чтобы не портить однородную компанию, она ведь не училась с нами... Представляешь, что было бы, если б каждый из ребят пришел со своей девушкой... Винегрет, бардак и говно, а не компания...
- И если б девушки пришли со своими кавалерами....
- Да, - сказал Ф., - точно.
Наступила пауза, тягостная для обоих.
- Хочешь анекдот? - спросил Ф. и, не дожидаясь ответа, торопливо выпалил: - Бывший радист, закончив половую связь, объявляет:
- Конец связи. Смешно?
- Смешно. Сам придумал?
- Честно говоря, да. Ну хватит нам шушукаться в углу. Пойдем к ребятам...
- Нет, заупрямилась Эсмира. - Я сейчас ухожу, но прежде должна сказать тебе...
- Эсмира, - сказал Ф., - расслабься. Ты ничего не должна.
- Нет, должна сказать, - настаивала она.
- Ты уже много чего сказала.
- Нет, - сказала она. - Ты что думаешь, если у тебя есть эта квартира, ты так и будешь приводить сюда девок. До конца своей жизни...
- Ты глупости, говоришь, - прервал он ее. - Пьяный бред.
- Ничего не бред. До конца своей поганой жизни будешь портить девочек, как испортил мне всю жизнь. Ты испортил мне жизнь, слышишь, негодяй? Ты был у меня. Первым. Я безумно любила тебя. Ну почему? Почему?
Ф. молча ждал, пока она выговорится.
- Почему ты меня бросил? Что я тебе сделала? - слезливо, некрасиво причитала Эсмира, сама прекрасно понимая, что говорит абсолютно ненужные, недейственные, потасканные слова, но не могла остановиться. - Разве нам было плохо вдвоем? Ты думаешь, если у тебя такая квартира, ты будешь тут трахаться, портить девочек, и все тебе так сойдет? Нет, ошибаешься. Дорогой. Ошибаешься. Дорогой негодяй. Пусти меня! - она вдруг резко дернулась, как в припадке, хотя он и не прикасался к ней.
- Я тебя не трогаю, - сказал Ф.
- Открой дверь. Я ухожу.
- Поздно, Эсмира. Не дури.
- Открой, я сказала.
- Подожди, сейчас кто-нибудь пойдет проводить...
- Не нарывайся на скандал.
- Ладно, я сам провожу.
- И не думай, - она нервно порылась в сумочке, достала жвачку, лихорадочно стала разворачивать, уронила яркий фантик под ноги, сердито наступила на него и откусила половину резинки. - Перебью запах немножко. Дома еще не привыкли, чтоб от меня пахло вином. Чтоб ты сдох, скотина! - она резко впихнула ему в рот вторую половинку жвачки, больно ударив его по губам костяшками пальцев, распахнула входную дверь и сбежала по ступенькам подъезда.
Ф. побежал за ней, догнал уже на улице, взял осторожно под локоть.
- Не беги, я провожу.
- Нет, нет, - слишком энергично запротестовала она. - Уходи. Я не, хочу. Тебя видеть. Не хочу!
- Хоть на такси посажу, дуреха.
- Не-ет! - закричала она. - Сказала же - нет!
- Не ори, - сказал он, мрачно оглядывая почти пустую улицу. - Идиотка пьяная. Ну и иди. Пусть тебя изнасилует сторож зоопарка.
- Лучше сторож, чем ты! - закричала она. - Уйди. Уйди!
Ф. поглядел ей вслед; видел, как она торопливой, нетвердой походкой удалялась по улице. Ноги у нее были красивые, длинные в меру, то есть, не от ушей росли, как говорится, а просто длинные, красивые ноги, но она так их рискованно переставляла при ходьбе, что казалось, вот-вот запутается в них. Что-то далекое, давнее кольнуло, заворочалось в думе у Ф. Он вернулся к себе, к друзьям, к шуму и гаму, уже заметно шедшим на убыль. Вечеринка, безвозвратно испорченная для Ф., кончалась, как кончается все на этом свете. Так он думал, поддавшись на миг лирическому настроению. Ф. уныло провожал уходивших ребят и девушек; более трезвые расталкивали спящих пьяных, забирали их с собой, и в итоге, вопреки всем ожиданиям Ф., он остался один в своей квартире; как-то так получилось, что никто не остался ночевать тут, у него. - И слава богу, сказал самому себе Ф., запирая дверь за последним гостем.
Он открыл форточки, чтобы проветрить квартиру, взял веник и стал подметать пол, местами неприятно липкий, загаженный, оплеванный, забросанный окурками и пеплом, залитый вином, стал кряхтя прибирать весь этот свинарник, оставленный друзьями. Голова гудела, в глазах двоилось, слегка поташнивало, когда он резко нагибался, но педантичность Ф. и привычка приводить все в порядок до того, как лечь спать, взяла, как обычно, верх, и Ф., пошатываясь от усталости и чрезмерного возлияния за вечер, все же старался как можно аккуратнее прибрать в комнатах, чтобы не чувствовалось дискомфорта, когда ляжется спать; как у всех закоренелых неврастеников, у Ф. была привычка обязательно доделывать, что бы ни взял в руки, даже если начнется землетрясение; недоделанное угнетало и нервировало его. Подметая окурки и разную дрянь с пола, Ф. наткнулся на сплющенный фантик от жвачки. Крохотный, ярко-зеленый крокодильчик на бумажке, казалось, был жив, когда его растоптали, до того он был красочно изображен. Ф.
