волосатые задницы.
Миновав пятак перед станцией метро, сплошь утыканный ларьками и замерзшими коробейниками, майор пересек улицу и через пару минут оказался в сквере, заснеженном и безлюдном. Скоро позади заскрипел снег, и, обернувшись, Сарычев увидел джигитов. Они мчались на него молча, не расходуя энергию в крике, в руке одного из них был 'нож для выживания' - тридцатисантиметровый клинок, как и положено, с пилой, точь-в-точь как у мокрушника Рэмбо в одноименном блокбастере.
В то же мгновение майор понял, что с ним начинает происходить что-то непонятное. Он вдруг ощутил себя длиннобородым седым старцем, одетым в высокие усмяные сапоги и свободные штаны с широким поясом. Когда озверевший горец наконец подбежал к нему и попытался ткнуть свиноколом в живот, Сарычев удивительно легко уклонился и ударил его основанием ладони в лицо. Раздался дикий вопль, только закричал не нападавший, а его застывшие от ужаса товарищи. Какое-то время сыны гор безумными глазами смотрели на неподвижное тело, затем синхронно развернулись и растворились в темноте. Майор пришел в себя и тоже содрогнулся - он снес джигиту полчерепа. На снегу темнела кровь, пахло бойней и бедой. 'Чертовщина какая-то'. - Так ничего и не поняв, Сарычев оглянулся по сторонам и быстро пошел прочь.
Поднявшись домой, он разделся и, прежде чем пойти в ванную, просмотрел АОН. Оказалось, что никому, кроме Петровича, до него дела не было. Майор тут же набрал его номер и, когда трубку сняли, улыбнулся:
- Люся, привет. Ну где там Петрович?
На том конце линии долго стояла тишина, потом раздался сдавленный стон, и безжизненный женский голос произнес:
- Саша, это я звонила. Игорь погиб.
Замначальника Калининского РУВД подполковника Гусева Сарычев знал хорошо когда-то служили вместе. Услышав в телефонной трубке его негромкий прокуренный голос, майор проглотил ком в горле:
- Слава, здравствуй, это Сарычев беспокоит.
- Привет, Саша, как жизнь?
Чувствовалось, что подполковник рад старому товарищу, и майор соврал:
- Спасибо, все хорошо. - Потом помолчал немного и вздохнул: - Друга у меня, Слава, замочили. Вчера, на твоей земле. Хотелось бы взглянуть на материалы дела.
- Какой отдел занимается? - быстро спросил Гусев. - Шестерка? Поезжай, проблем не будет.
- Спасибо. - Майор отключился, надел рабочий костюм и уже через полчаса был в оплоте правопорядка.
Нашел дверь с табличкой 'Начальник уголовного розыска', постучался, вошел.
- Добрый день. Моя фамилия Сарычев.
Его ждали. Из-за стола тут же поднялся невысокий белобрысый крепыш и, вытянувшись, представился:
- Здравия желаю, капитан Стрыканов.
Играя роль до конца, майор протянул ему руку.
- Здравствуйте, капитан. Меня интересует дело Семенова Игоря Петровича, 56-го года рождения.
- Да, я в курсе, вчера зажмурился. - Осекшись, Стрыканов виновато взглянул на Сарычева. - Извините, сейчас принесу корки.
Выяснилось, что вчера часов в шесть вечера к Семенову в зал зашел неустановленный мужчина. Тот сразу закончил тренировочный процесс и отправил всех в раздевалку. Один из занимавшихся, некто Миша Громов, пятнадцати лет, забыл в зале боксерские перчатки, но забрать их сразу не смог, так как двери были заперты. Только попарившись в сауне, вымывшись и одевшись, то есть примерно в восемнадцать сорок пять, он возвратился в зал за своим имуществом и нашел Семенова Игоря Петровича лежащим на ринге на спине с полным отсутствием признаков жизни. Никаких наружных повреждений на теле обнаружено не было, а вскрытие показало, что умер он мгновенно, от остановки сердца, также абсолютно здорового и неповрежденного. Внешность заходившего мужчины никто толком описать не смог, и составление фоторобота было проблематично.
'Да, - Сарычев вздохнул, - не повезло капитану, дело - глухарь. А нынче и под жопу его не положишь *, так и будет висеть удавкой на шее'. Снова майор удивился своему спокойствию. Погиб друг, может быть, единственный, а он в состоянии трезво рассуждать и без дрожи в руках рассматривать фотографии мертвого Петровича. На них тот лежал с широко открытыми глазами, и на его лице читалось выражение крайнего удивления.
* 'Положить под жопу' - проверенная временем милицейская практика, заключающаяся в наличие двух КП (Книг происшествий) - одной для официальной отчетности, другой - для практической деятельности.
Ознакомившись с делом, так ничего и не прояснившим, Александр Степанович пожал капитану руку и поехал к Семенову домой. Люсю он нашел недалеко от парадной, она стояла, прислонившись к дереву, и ждала, когда бультерьерша Фрося управится со своими делами. Жену Семенова майор помнил красивой улыбчивой брюнеткой, разговорчивой и жизнерадостной. Сейчас же в ее глазах были только боль и пустота. Сарычев понял, что говорить о чем-либо не стоит, он молча обнял ее и, вложив в ее замерзшую, негнущуюся руку три зеленые бумажки с портретами Франклина - весь свой ПЗ, попросил:
- Позвони, когда похороны.
Люся, казалось, не понимала, что происходит. Она взглянула на баксы, потом перевела взгляд на майора и вдруг, уткнувшись Сарычеву в плечо, горько и безутешно зарыдала.
- Люся, держись, это Игорю уже не поможет, - произнес майор и, постояв немного, пошел к машине. Женских слез он не выносил.
По пути он заехал в пункт анонимного обследования, провериться еще разок, - а ну как в ментовской лечебнице ошибочка вышла? Надежда, как известно, умирает последней...
Когда Сарычев вернулся домой, было еще светло. Он старательно замкнул машину в кандалы противоугонных устройств, снял, презирая себя в душе, щетки и, чувствуя сильный голод, направился в универсам. Ходить по магазинам он терпеть не мог, а потому купил у самого входа колбасы, пельменей и упаковку томатного сока, обнаружив при этом, что его денежные ресурсы практически иссякли. Финансы спели романсы...
Поднявшись домой, майор первым делом отправился на кухню. Нарезал 'докторскую' крупными, по- деревенски, кусками, обжарил их с обеих сторон и с аппетитом съел, запивая томатным соком. Потом подошел к окну и задумался. Нужно было как-то жить дальше. Вот только как? Последние сбережения он отдал на похороны Петровича, значит, надо искать какие-то заработки. Искать, так сказать, новую стезю... Майор вздохнул и стал припоминать, что он умеет в этой жизни. Так, стреляет неплохо, мастерски бьет по морде и ломает руки. Нет, не то. Со службы его выпрут, скорее всего, за дискредитацию, так что никаких охранных лицензий ему не видать. Дальше: где-то там в шкафу валяется диплом юриста. Сарычев скривился, ему ли не знать, что закон, как узкое одеяло на двуспальной кровати, - на всех не натянешь. Особенно сейчас... Нет, это все явно не его.
В конце концов он вспомнил о русских офицерах, подавшихся в Париже в шофера, и, усмехнувшись - все в этом мире повторяется! - решил заняться извозом. Хрен с ним, что не во Франции...
Да уж... Выехав в тот же вечер и устав, как собака, он не отбил даже денег на бензин. Это со стороны кажется, что все так легко и просто. Катишь, мол, себе поближе к тротуару, а элегантные дамочки и семейные пары с детьми нетерпеливо машут тебе ручками. Нет, все не так. На дороге существует жестокая конкуренция, стремящихся заработать гораздо больше, чем желающих проехаться. Если, сорвавшись первым с перекрестка, не выйдешь на 'крейсерский режим', то есть не будешь двигаться в среднем ряду достаточно близко к тротуару, это сразу же сделают другие. Селяви, кто не успел, тот опоздал. Можно, конечно, работать по-другому - 'на отстое', у вокзалов и кабаков, но там все конкретно схвачено, а с криминальным элементом Сарычеву уж очень не хотелось иметь дело. Хватит, кушано достаточно...
Тщательно проанализировав первый безрадостный опыт, на следующий день майор уже часам к шести без особых проблем заработал на еду себе и на бензин машине. Он уже собрался поворачивать колеса в сторону дома, когда услышал неподалеку визг тормозов, затем глухой удар и понял, что произошло ДТП. Картина была впечатляющая - на пересечении проспектов Науки и Гражданского прямо в кабину пожарного автомобиля, несшегося с сиреной под красный свет, на полной скорости въехал ГАЗ 52-фургон. От удара
