тереться головой о мою руку.
Сафиро понимала, что молодой человек не лжет. Сойер понравился Марипосе. Может быть, на свой звериный манер она просила у него прощения за нападение.
Животные безошибочно угадывали, кто друг, а кто враг.
Может быть, шестое чувство в этот раз подвело Сафиро? Может быть, она ошиблась? Конечно, собственный инстинкт предупреждал ее о близкой опасности, но, вероятно, эта опасность исходила не от Сойера.
Марипоса, похоже, в этом не сомневалась.
Не только пума прониклась симпатией к Сойеру, но и Сойер простил пуме покушение на его жизнь. Разве не заслуживает доверия столь великодушный человек?
Конечно, заслуживает.
Итак, ей нечего бояться Сойера Донована. Он не опасен. Опасен Луис!
Сафиро закрыла глаза, тщетно пытаясь справиться со своим страхом. Но предчувствие беды не проходило, а, напротив, делалось все сильнее.
– Ты меня слышишь?
Голос Сойера вывел Сафиро из задумчивости. – Что?
– Я спрашиваю, это твоя ручная пума? – повторил Сойер. – И курица тоже? – Он кивнул на рыжую несушку, угнездившуюся у него в ногах. – Кажется, она снесла еще одно яйцо.
Сафиро кивнула.
– Курицу зовут Джинджибер. Красивое имя, правда? Она не несет яйца в курятнике, как другие куры. Наверное, считает себя особенно важной персоной. Я даю Джинджибер ходить, где ей вздумается, и она никогда не убегает. Марипоса тоже домашняя. Я подобрала ее три года назад, она тогда была еще котенком. Ее имя означает «бабочка».
Сойер подумал, что у этой «бабочки» слишком острые когти.
– Эта пума тебя сторожит? – спросил он. Девушка кивнула:
– Иногда она приносит нам свежее мясо. Яйца и рыба надоедают, и мы всегда радуемся, когда она делится с нами своей добычей. У меня рука бы не поднялась зарезать Панчу, Бланку или Розу...
– Кого?
– Панча – корова, она дает нам молоко. Бланка и Роза куры. У нас есть еще ослик Райо, он живет в коровнике вместе с Панчей.
Сойер слушал болтовню девушки, а сам внимательно следил за ее движениями. Казалось, она была совершенно спокойна и нападать не собиралась. Ей явно нравился этот разговор.
Хорошо, пусть говорит подольше. Когда она наконец вспомнит о своем намерении убить его, тогда он... Сойер не знал, что он тогда сделает, но пока надо было тянуть время.
– А почему вы не едите своих кур?
– Мы ели, когда их было много. Но сейчас их у нас осталось только восемь. Конечно, курицу можно сварить или пожарить, но это еда на один раз. Зато живая курица постоянно несет яйца.
– И Марипоса не трогает курятник?
Сафиро покачала головой. Марипоса-то не трогает, а вот Педро за считанные секунды завалил курятник своим «метким» выстрелом. Девушка пыталась сама сделать птичий домик, но ее шаткая постройка простояла недолго.
– Когда я только нашла Марипосу, я обрызгала кур уксусом и дала ей их понюхать. Запах ей не понравился, и с тех пор она не подходит к моей птице.
Сойер мысленно похвалил девушку за находчивость.
– Значит, вы едите мясо, только когда Марипоса приносит вам дичь? А почему ты сама не охотишься?
– У меня нет оружия. Тот револьвер, из которого я хотела тебя застрелить, чужой. Я пыталась ставить капканы на кроликов, но эти ушастые только смеются над моими капканами. Это ужасно неприятно!
– Да, мне приходилось слышать, как смеются кролики, – серьезно отозвался Сойер. – Ты права, у них довольно противный смех.
Сафиро сдвинула брови и мрачно взглянула на Сойера.
– Это не смешно, – сказала она с укором, – нас здесь шестеро человек. Окрестные фермеры платят сестрам-монахиням за их молитвы продуктами и вещами, а те делятся с нами своим скудным добром. Иногда они приносят мясо, иногда – сахар, муку, фрукты и соль. Бывает даже, сено и зерно для животных. Монахини очень добры, но того, что они нам дают, хватает ненадолго. Да они и сами живут очень бедно.
Она взяла поднос с едой и поставила его на столик у кровати.
– Вот. Рыба.
В животе у Сойера заурчало. Однако он с подозрением покосился на миску. Девушка вполне могла подсыпать туда яд.
– Сначала ты съешь кусочек.
– Я уже поела.
