Вот почему Луису нужна я. Мой дар – способность чувствовать опасность...
Девушка осеклась. «Ну как я могу объяснить это монахине?» – с досадой подумала она.
– Послушай, сестра. Луис меня ищет и в конце концов найдет. Я не знаю, когда это случится – завтра, через неделю, через месяц... Но он найдет меня. Я нужна ему и его банде.
Сафиро отошла от монахини и повернулась к сосновому лесу, окружавшему Ла-Эскондиду. Ее дед Сиро построил дом-убежище в этом глухом месте, чтобы спрятать от полиции свою банду стареющих преступников.
Ла-Эскондида прятала не только их, но и ее, Сафиро. Прятала от Луиса. Ее кузен был сущим дьяволом. Ночью он преследовал ее во сне, и она просыпалась, крича от страха.
Сафиро сжала сапфир, висевший у нее на груди. Если бы был жив ее дедушка! Он бы сейчас что-нибудь придумал. Но Сиро умер два года назад. Хайме, ее отца, застрелили, когда Сафиро была еще маленькой. И убил его именно Луис.
В Ла-Эскондиде остались теперь три старика и две старухи – Тья и Асукар. Умирая, Сиро прошептал Сафиро:
– У них теперь нет никого, кроме тебя,
Она вспомнила слова деда и, вскинув голову, посмотрела вверх. За лесом вставали величественные горы Сьерра-Мадре. Они вселяли уверенность и спокойствие.
Как же она любила эти горы! Их снежные вершины, их крутые склоны, ручьи с холодной прозрачной водой, журчавшие в глубоких каньонах и скалистых долинах.
Много веков горы стояли несокрушимыми исполинами, и Сиро наказывал ей быть такой же твердой и несгибаемой, как Сьерра-Мадре.
Сафиро обернулась к сестре Кармелите.
– Да, сестра, будет непросто научить стариков давно забытым умениям, но я не мягкий орешек.
– Мягкий орешек, – повторила сестра Кармелита, – это еще одно твое любимое американское выражение?
– Да.
«Мягкий орешек, – задумалась Сафиро. – Как-то странно звучит».
– Орешек, который нельзя расколоть? Наверное, я крепкий орешек. Так лучше, сестра?
Монахиня пожала плечами. Сафиро махнула рукой.
– Ну, не важно. Я хочу сказать, что никто не сможет меня раскусить. Особенно сейчас, когда нам грозит опасность.
Сафиро сдвинула брови и сжала кулаки. Злой огонек блеснул в ее глазах. Сафиро Мария Кинтана была девушкой упрямой.
Но чтобы вернуть трем дряхлым старикам ловкость и силу, одного упрямства мало.
– Ты забываешь одну важную вещь, Сафиро. Нельзя научить тому, чего сам не знаешь. Ты же не умеешь стрелять. Сиро, помнится, не давал тебе в руки оружия. Видимо, напрасно. Но сейчас ты не сможешь учить тому, чего не знаешь.
Сафиро понимала, что монахиня права, но сдаваться не собиралась.
– Я не буду их учить. Все, что я хочу, – это помочь им вспомнить свое мастерство. И я не остановлюсь, пока не добьюсь успеха. Они у меня станут такими, какими были раньше.
– Да ты посмотри на них, Сафиро! – воскликнула сестра Кармелита – Вон Макловио. Он еле на ногах держится!
Сафиро обернулась, увидела старика и топнула ногой.
– Опять пьяный! Только сегодня утром я отняла у него бутылку, и вот, пожалуйста, – еще одна!
Макловио брел, пошатываясь, вдоль сломанного забора. Увидев Сафиро, он улыбнулся, показал ей бутылку и демонстративно отхлебнул. Ему стукнуло шестьдесят восемь, и он был самым молодым в банде Кинтана. Раньше Макловио объезжал лошадей. В этом деле не было ему равных. Он многие годы выступал перед публикой со своими удивительными конными трюками. Эти концерты давали много денег, но Макловио ничего не скопил.
Все деньги он раздавал беднякам.
Теперь Макловио пил днями и ночами. Как правило, это был веселый добродушный пьяница, но порой вино делало его злым и агрессивным. Доказательством тому служило разбросанное по всему двору сено, сломанный забор и покосившаяся дверь дровяного сарая, которую Макловио пытался снести. Сафиро буквально перерыла всю Ла-Эскондиду, но самогонного аппарата, сделанного стариком, так и не нашла.
Девушку выводил из себя этот пьянчуга. Несмотря на свои годы, Макловио был еще сильным мужчиной и мог бы помогать ей по хозяйству. Однако от вечно пьяного старика было мало проку.
– Он не смотрит, куда идет, – сказала сестра Кармелита, – ветка...
– Макловио, ветка! – закричала Сафиро. – Ветка! Макловио ударился лбом о низко растущую ветку дуба.
Голова его запрокинулась, бутылка выскользнула из руки, и старик, потеряв сознание, рухнул на землю. Сафиро вздохнула:
– Это даже к лучшему, сестра. Он все равно свалился бы – не от дерева, так от самогона.
