работы возлагались на Казарменную комиссию*.
Почему же инженерное ведомство продолжало оставаться и работать в прежнем виде? Ванновский пробовал его исправить и кое-чего достиг. Крупные работы в крепостях стали тоже производиться при участии Контроля, а военным инженерам на этих работах было увеличено содержание, и по-видимому, там получилось иное, более безупречное отношение инженеров к делу; но главная масса инженеров (в Главном и окружных управлениях и в дистанциях) продолжала оставаться в прежнем виде и действовать в прежнем духе. По поводу злоупотреблений, раскрытых в Финляндском военном округе, было возбуждено громкое судебное дело, которое, однако, привело лишь к осуждению нескольких попавшихся лиц, но не оказало влияния на особую постановку дела. Чтобы изменить ее, надо было преобразовать или, выражаясь точнее, наполовину раскассировать инженерное ведомство; среди многочисленных функций последнего, казарменное дело было самым обширным, но и самым простым, в котором военных инженеров легко было заменить архитекторами, но в других специальностях они были незаменимы. Поэтому преобразование представлялось крайне сложным; вероятно, для его подготовки Ванновский хотел взять главного начальника инженеров из Генерального штаба. В конце концов, он от этого отказался и взял на эту должность Вернандера, лично честного, но упорного защитника корпорации военных инженеров.
При Куропаткине Вернандер был одним из ближайших людей и, конечно, не могло быть и речи о неприятных для инженеров преобразованиях. Сахаров во время войны, конечно, не мог и думать о таких преобразованиях; наконец, я ничего не мог сделать с инженерным ведомством, во главе которого стоял великий князь Петр Николаевич. Я думал, что хотя бы в дистанциях можно было бы заменить военных инженеров гражданскими**, но Вернандер указал на то, что в военное время эти военные инженеры являются широким резервом для назначения на разные инженерные должности в тылу армии, и я, ввиду бесполезности спора, на этом не настаивал.
Третья Государственная Дума обратила внимание на ненормальность существования рядом двух строительных органов, но по недоразумению, стала требовать упразднения Казарменной комиссии, которую мне неоднократно приходилось защищать в Комиссии государственной обороны, причем я лишь в частных разговорах с ее членами мог откровенно объяснить преимущество образа ее действий.
Лишь моему преемнику, Сухомлинову, пришлось совершить преобразование инженерного ведомства с передачей всего казарменного дела в ведение Казарменной комиссии, переименованной в Главное казарменное управление, во главе которого остался бывший председатель комиссии генерал Гаусман.
Глава одиннадцатая
Новый порядок ведения войскового хозяйства. - Нарекания на Интендантство. - Новое положение о высшем управлении артиллерией. - Изменения в форме одежды чинов Военного министерства. - Княжество Болгарское - независимое королевство. - Кандидаты на должность протопресвитера военного и морского духовенства. 'Домашняя жизнь текла счастливо и тихо'. - На празднике л.-гв. Семеновского полка. - Моя 'арифметика'
Опыт с новым порядком ведения войскового хозяйства проходил вполне успешно в избранных для того частях и выяснил полную применимость намеченного нового порядка, притом без существенного увеличения расходов*. До чего, однако, новый порядок был неудобен для отдельных лиц, вызывая их неудовольствие и недоброжелательное отношение к реформе, видно из нескольких недоразумений, произошедших во время этого опыта. Так, генерал Водар мне пожаловался, что в артиллерийской бригаде один капитан (Солодовников) нагрубил генералу Мейстеру, руководившему опытом в этой бригаде. Я по телеграфу вызвал командира корпуса, генерала Глазова, поставил ему это дело на вид и приказал немедленно ехать в бригаду и объявить, что я требую беспрекословного исполнения новых правил ведения хозяйства и не остановлюсь перед переводом непослушных офицеров в другие части; виновного капитана я посадил на гауптвахту, перевел в другую бригаду и исключил из списка кандидатов на батарею. Начальник штаба дивизии написал генералу Водару дерзко ироническую бумагу; я ему объявил выговор и исключил из списков кандидатов на полк. Эти суровые взыскания достигли цели: никто уже не смел восставать против нового порядка, и никаких историй уже не было. Но эти инциденты показывали, до чего новый порядок был не по сердцу многим, до чего осторожно и обдуманно надо было проводить реформу, и наконец, до чего наше офицерство нуждалось в мерах строгости!
На 1909 год было решено существенно расширить опыт, распространив его на весь 10-й армейский корпус, 5-й саперный и 5-й понтонный батальоны. Для этого надо было уже 1 сентября назначить весь нужный личный состав, дабы он успел своевременно ознакомиться с состоянием хозяйства, и составить для него смету на 1909 год. На 1908 год я еще мог дать средства из предельного бюджета, но для начала 1909 года, когда предельный бюджет уже не действовал, было трудно получить законным путем деньги, так как не было надежды провести нужный законопроект до нового года, а утверждения росписи нельзя было ожидать ранее весны. Чтобы выйти из этого затруднения, я воспользовался редко применяемой статьей закона (С. В. П.*, Кн. 1, 27), по которой военный министр в обстоятельствах чрезвычайных имеет право принимать меры, превышающие его власть, доводя о них до высочайшего сведения. На основании этой статьи, едва ли вполне подходившей, я разрешил кредиты, и нужный личный состав был назначен в свое время; никаких возражений против моего чрезвычайного права не было по-видимому, это действительно был единственный способ своевременного решения вопроса,
В отношении передачи военно-врачебных заведений в руки врачей: в 1908 году состоялась передача в их полное ведение заведений, состоящих при войсковых частях, и решена передача им местных лазаретов, для чего, однако, штаты лазаретов надо было изменить и несколько усилить.
Ввиду предстоявших изменений в организации армии я вновь поднял вопрос об образовании в составе корпусов частей обозных войск, назначив для его обсуждения комиссию под председательством герцога Мекленбургского.
В полевой артиллерии в 1908 году начато введение щитов и панорамных прицелов и для горной артиллерии принята новая пушка системы Шнейдера. Начата постройка новых заводов, трубочного и взрывчатых веществ, и расширены патронные заводы.
Снабжение армии пулеметами шло медленно ввиду недостаточности ассигнований на их изготовление; по составленному для того плану лишь к 1915 году мы должны были иметь по одной команде из восьми пулеметов на каждый пехотный полк и каждую конную дивизию.
Весьма важен был вопрос о выработке легкого и малоизвестного станка к пулеметам; работы и опыты в этом отношении производились в Ораниенбауме в офицерской стрелковой школе. Чтобы познакомиться с ними, я в середине ноября посетил школу, где видел стрельбу, производимую с различных станков; здесь же я видел несколько типов автоматических винтовок, которые там разрабатывались их изобретателями. Заготовка новых станков к пулеметам была начата в 1908 году. Воздухоплавательное дело тогда еще было в зародыше и ограничивалось только аппаратами легче воздуха; аэропланов у нас еще не было. По рекомендации Столыпина я принял одного изобретателя, Татаринова, и разрешил ему субсидию в пятьдесят тысяч рублей на постройку аппарата, устройство которого он держал в большом секрете. Татаринов мне показал описание изобретенного им дешевого гидравлического пресса и произвел на меня впечатление талантливого человека, но осуществить свой проект ему не удалось*.
В начале этого года был разрешен весьма острый вопрос, относившийся к внутренней жизни Уральского войска. Войско состояло из двадцати семи собственно уральских станиц, составлявших большую общину, члены которой пользовались сообща территорией и рыбной ловлей в Урале, и четырех илецких станиц, имевших свои особые наделы и не участвовавших в рыбной ловле, главном источнике дохода казаков. Илецкие станицы, будучи бедными, давно ходатайствовали о сравнении их в правах с уральскими, так как они службу несли наравне с ними. Ходатайство это представлялось справедливым, но уральцы ни за что не хотели допустить такого сравнения и надо было опасаться волнений и даже беспорядков в войске в случае удовлетворения ходатайств илецких станиц. Тем не менее. Военный совет признал это ходатайство справедливым и в конце 1907 года положил его уважить. Уральские станицы, ежегодно высылавшие депутацию для поднесения государю рыбного 'презента', поручили своей депутации ходатайствовать перед государем, чтобы все было оставлено по-старому. Наказной атаман генерал Родзянко мне донес 26 ноября, что государь сказал депутации, что дело это еще рассматривается в Военном министерстве, и он с ним не знаком, но он отнесется к нему с особым вниманием, когда оно будет представлено на его утверждение; что его решение в свое время будет объявлено, и он требует точного, спокойного и послушного его исполнения той и другой сторонами.
После утверждения Государем постановления Военного совета, оно в январе 1908 года было объявлено Войску командированным для того генерал-адъютантом Максимовичем на очередном съезде выборных от станичных обществ. Решение государя было принято войском спокойно.
Упомянув имя Родзянко, невольно вспоминаю о том, как его вскоре пришлось уволить от службы. Он был моим товарищем по Пажескому корпусу (на год старше меня); в начале 1908 года он, уезжая из Петербурга в Уральск, спросил меня, нет ли на него нареканий и следует ли ему оставаться в должности? Я ему вполне откровенно заявил, что ни от кого не слыхал
