решение Гитлера. Гальдер пообещал доложить фюреру и высказал предположение, что если он сможет доложить фюреру о наличии на реках Ока и Зуша достаточного количества сил, чтобы успешно вести на этом рубеже оборону, то, учитывая обстановку, фюрер, возможно, даст такое разрешение. Клюге сразу же информировал по телефону Гудериана о результатах этого разговора с Гальдером и о своем приказе немедленно перебросить 4-ю танковую дивизию в направлении Сухиничей, чтобы удержать этот город, на который наступала 10-я армия Голикова. Гудериан в ответ на это сказал, что все эти меры и действия командования слишком запоздали, что он не может больше выполнять свои обязанности и просит (даже если придется пойти под суд) отстранить его от должности, так как меры, предпринимаемые командованием, ничего не могут изменить в общей обстановке.
Прорыв, осуществленный группой Белова и частями 10-й армии, которые через образовавшуюся в районе Лихвина брешь продвигались в западном направлении и поставили под угрозу железную дорогу Сухиничи Малоярославец, 24 декабря стал настолько значительным, что перед Клюге возник вопрос, сражаться ли до последнего на предусмотренных ранее для обороны рубежах или отвести 2-ю общевойсковую и 2-ю танковую армии.
Гальдер высказался за то, чтобы Северный фланг армии Гудериана оставался на месте с целью сохранения возможности перебрасывать силы в район Сухиничей. Гитлер решил лично распоряжаться использованием 3-й и 4-й танковых дивизий (семью батальонами и 26 танками) для ликвидации прорыва между Калугой и Белёвом. Однако Гудериан, убежденный в бессмысленности дальнейшего удержания рубежа восточнее рек Ока и Зуша, 24 декабря позволил 47-му танковому корпусу оставить Чернь. 25 декабря Клюге, узнав об этом из донесений командования 2-й танковой армии, обвинил Гудериана в том, что тот сознательно дал накануне ложные сведения. Гудериан не опровергал эти обвинения, но заявил командующему группой армий 'Центр': 'Я командую армией при таких необычных обстоятельствах так, как велит мне моя совесть'.
В ответ на слова Клюге, что он доложит обо всем этом Гитлеру, Гудериан повторил свою просьбу о замене его на посту командующего армией. Через полчаса Гитлер отстранил Гудериана от должности и уволил в резерв. Его преемником стал бывший командующий 2-й армией генерал Шмидт.
Но произведенные Гитлером замены ни в коей мере не улучшили положения группы армий 'Центр'. 23 декабря, когда 4-я армия дрогнула под ударом группы Попова, двигавшейся на Калугу, и войск центральной группировки Западного фронта и когда стало невозможно задержать устремившиеся на запад русские войска, Клюге был вынужден доложить Гитлеру, что поставлен перед дилеммой: следует ли оставаться на месте и позволить себя уничтожить или же отойти, пожертвовать частью своей техники, но сохранить войска?
Клюге беспокоил в первую очередь прорыв войск русской 49-й армии под Тарусой и в направлении Малоярославца, что угрожало тылам 4-й армии. Гальдер, чтобы успокоить Клюге, сообщил ему, что речь идет о прорыве лишь нескольких подразделений лыжников. Начальник штаба сухопутных сил указывал, что будет стыдно, если после войны выяснится, что прорыв небольшой группы лыжников явился причиной отдачи приказа об отходе целой армии.
В конце концов Гитлер дал Клюге согласие на отход, если у него нет никакой другой возможности. Однако это не означало, что Клюге был свободен принимать подобные решений вообще. Незадолго до этого Галъдер уточнил, что о каждом намерении отвести войска необходимо доложить фюреру, а не ставить его перед свершившимся фактом.
На следующий день русские 33-я и 43-я армии на центральном участке Западного фронта снова предприняли атаки против левого крыла 4-й армии на стыке с 4-й танковой группой. 26 декабря им удалось овладеть Наро-Фоминском и вклиниться в немецкую оборону южнее этого пункта{320}. Гальдер, поняв, что противник имеет цель выбить 4-ю армию с ее укрепленных позиций, в тот же день приказал Клюге перебросить навстречу наступающим подвижные части. На это Клюге возразил: 'У меня нет больше подвижных сил! Речь давно шла о том, что 4-я: танковая армия сумеет что-то высвободить. Связь по фронту прекратилась... Желает фюрер или нет, но он должен отдать приказ об отходе. Если снабжение не наладится, то в скором времени наступит крах... Фюрер должен спуститься с заоблачных высот и обеими ногами стать на землю'.
Однако фюрер отказался выполнить требование об отходе войск группы армий, утверждая, что 'в один прекрасный день у русских должно не хватить сил для ведения наступления, как это уже случалось раньше'.
На просьбы командования группы армий о помощи он снова отвечал полными патетики приказами. В сильных выражениях он пытался внушить войскам волю к сопротивлению и объяснял, как нужно вести боевые действия на Восточном фронте. Но фронт нуждался не в подобного рода наставлениях, а прежде всего в резервах и в свободе принятия решений. Прибывших на фронт пополнений (маршевых батальонов и батальонов выздоравливающих) было недостаточно, и, кроме того, личный состав этих подразделений не имел оружия и зимнего обмундирования.
Когда Клюге доложил об этом Гитлеру, тот взорвался и назвал это свинством. Ведь ему докладывали, что эти пополнения хорошо оснащены.
Попытки перебросить на фронт значительное количество пехотных соединений по воздуху были безуспешны из-за сильных снежных буранов. С 20 по 26 декабря по воздуху для войск 4-й армии, оборонявших Калугу, было доставлено 8512 человек. Самолетам пришлось совершить посадку в Орше, Витебске и Смоленске, а дальше пополнения перебрасывались по железной дороге и автомобильным транспортом.
Переброска подкреплений по железной дороге была сильно затруднена также из-за снежных заносов. Следствием новой волны похолодания являлось увеличение нехватки паровозов. В результате снегопада железнодорожные пути были занесены на большом протяжении.
Вместе с тем в результате обморожений войска несли потери, превышающие пополнение, прибывшее за эти дни на фронт с Запада и из Германии. И хотя это положение в последние дни декабря немного выправилось, все же в декабре потери группы армий, достигшие 103 тыс. человек{321}, не шли в сравнение с пополнением, которое составляло только 40 тыс. человек. До 27 декабря было получено: 2-й армией - 2553 человека, 4-й армией - 7085 человек, 9-й армией - 5914 человек, 2-й танковой армией- 4951 человек, 3-й танковой группой 4000 человек, 4-й танковой группой - 3499 человек. Вместе с тем командование 2-й армии 28 декабря доложило, что для удержания позиций в течение продолжительного времени необходимо получить шесть новых дивизий, а также по 3000 человек в каждую из имеющихся дивизий. Это означало, что в одном только этом месяце не могли быть восполнены потери в количестве 62,8 тыс. человек. Кроме того, поскольку пополнения не были ни обучены, ни оснащены для боевых действий в зимних условиях, то потери во вновь прибывающих войсках были особенно велики, а их боеспособность ниже, чем даже можно представить по приведенным цифровым данным.
В журнале боевых действий 4-й танковой группы 2 января 1942 года записано: 'Войска жалуются на совершенно неудовлетворительное и плохое оснащение прибывающего пополнения. Из-за нехватки зимнего обмундирования наблюдается упадок морального духа'{322}.
Таким образом, боевой состав группы армий сокращайся быстрее, чем удавалось подтянуть пополнения. Разногласия между Клюге, Гитлером и Гальдером в последние дни декабря и начале января настолько усилились, что о каком- либо разумном сотрудничестве не могло быть и речи. В то время как Клюге все время говорил о необходимости отхода, Гитлер бросал ему упрек, что тот готов отойти до самой польской границы. Гитлер спросил Клюге, используют ли русские крупные силы артиллерии и не является ли это причиной прорывов. Когда Клюге сказал, что прорывы осуществлялись главным образом танками и пехотой, Гитлер иронически заметил: 'Ведь в мировую войну мне неоднократно приходилось подолгу находиться под ураганным огнем. Однако войска, хоть и имели не более 10% своего боевого состава, все же удерживали свои позиции'.
Клюге возразил, сказав, что речь идет не о мировой войне во Франции, а о войне в зимних условиях в России при температуре минус 20 - 30° и что войска физически и морально истощены. Тогда Гитлер прервал разговор словами: 'Ну если так, то немецкой сухопутной армии придет конец'.
Клюге, поняв, что Гитлер не откажется от своего приказа держаться, попытался воздействовать в этом смысле на Гальдера. Когда Гальдер выразил свое удивление тем, что командование группы армий так низко оценивает оборонительные возможности своих войск, Клюге бросил ему в ответ, что военное руководство, сидя за зеленым столом, тоже не может судить, как войска выглядят и как в действительности развивается обстановка. Но Гальдер все же считал требования войск преувеличенными. Гитлер в тот же день сообщил Клюге, 'что он со всеми господами пришел к единому мнению, которое особенно поддерживается генерал-полковником Гальдером. Он разделяет взгляд, что даже при угрозе прорыва не следует предпринимать отходных маневров в крупном масштабе... Опыт показывает, что обстановка может измениться в благоприятную сторону. Решающим является то, чтобы без ущерба для тактически оправданного отхода оборонять каждый населенный пункт и каждую пядь земли. Войска даже и сегодня чувствуют свое превосходство над русскими'.
Однако, несмотря на все приказы войскам, которые в эти дни исходили от Гитлера и ОКХ с целью 'привития фанатической воли к защите территорий, на которых находятся войска... всеми самыми жесткими средствами',
боевой и моральный дух немцев не
