Закрыв глаза и расслабившись, он постарался думать о другом...
О матери... Мысли о ней отвлекут его... Затем он вызовет в памяти образ Ровены Рандолф в тот момент, когда она стояла на железнодорожной платформе в Шайенне. Потом вспомнит улицы Вайоминга в день, когда суфражистки города вышли на улицы с требованием запретить публичные дома.
Джесс хотел припомнить и другое, но...
Его щеки коснулось, что-то мягкое и теплое. Он открыл глаза и увидел Онести с салфеткой в руках. Она смотрела на него с восхищением:
– Боже, какой же вы красивый!
Брови Джесса полезли вверх.
– Красивый? – переспросил он, удивленно уставившись на Онести.
На щеках девушки играл пунцовый румянец.
– Не разыгрывайте удивления, дорогой! – усмехнулась она. – Можно подумать, что вам об этом не говорят.
– Не говорят, если хотят жить! – ответил он с сарказмом.
Слово «красивый» казалось Джессу рафинированно-женским и всегда раздражало. Тем более что с самого детства он чуть ли не ежеминутно слышал: «ангельское личико», «прелестный мальчик», «лютик» и все такое прочее.
Конечно, с возрастом он все меньше прислушивался к подобным эпитетам в свой адрес, предпочитая по возможности использовать привлекательную внешность для достижения вполне земных целей. Женщины им восхищались, а мужчины не придавали этому особого значения до тех пор, пока не становилось уже поздно...
Как ни странно, но комплимент Онести наполнил душу Джесса теплотой и радостью. Он неожиданно почувствовал прилив сил...
Когда пальцы девушки начали смывать грязь с его бедер, он решил, что эта женщина гораздо лучше большинства тех, с кем его сталкивала жизнь. И почесывание бедра скорее всего было невинным движением моющей руки, а никакой не попыткой пробудить в нем желание. Тем не менее он почувствовал, как кровь начинает приливать к низу живота.
Джесс поймал под водой ее ладонь и крепко сжал.
– Вы всем постояльцам так старательно помогаете? – спросил он.
Онести несколько раз моргнула и с усмешкой ответила:
– Роуз приказала исполнять любой ваш каприз.
Любой каприз? Ха! Черт побери, а почему бы и нет?! Ведь мужчина, попавший в руки очаровательной, полной желания женщины, не должен жаловаться на судьбу! Он должен пасть на колени и возблагодарить Господа!
Джесс спросил себя, сколько времени его тело нежится в тепле и неге. За два с лишним месяца скитаний среди грязи и лишений он, несомненно, заслужил подобную награду. Почему бы не позволить себе расслабиться и погрузиться в мир наслаждений хотя бы на одну ночь? Причем с этой очаровательной феей, каким-то чудом возникшей у забытого Богом подножия Скалистых гор?
– Онести!
– Что?
– Вы говорите, что обязаны исполнить любой мой каприз?
– Гм-м...
– Вот первый и главный.
– Какой же?
Джесс крепко сжал ладонь Онести и накрыл ею свой окрепший от возбуждения член. Глаза девушки расширились, она глубоко вздохнула, и Джесс почувствовал, как напряглось все ее тело...
В первое мгновение он несказанно удивился тому, насколько опытной оказалась Онести в искусстве услаждения мужской плоти. Ее пальцы крепко сжали член и принялись ласкать его, двигаясь вверх и вниз.
– Боже мой! – простонал Джесс, ухватившись обеими руками за стенки ванны и выгибаясь всем телом навстречу ее рукам.
– Вот оно, ваше самое грозное оружие! – прошептала Онести, еще сильнее сжимая член Джесса и продолжая играть им с удвоенной энергией. – И вы его скрываете!
Джессу показалось, что у него из глаз брызнули искры, а кровь в жилах забурлила. Ему вдруг стало душно. Он заскрежетал зубами, пытаясь взять себя в руки.
– Если вы будете продолжать мучить меня подобным образом, я взорвусь раньше времени!
Онести облизнула высохшие губы. Джесс со стоном прижал девушку к себе и закрыл ей рот долгим, страстным поцелуем. Конечно, это был не первый поцелуй Онести с мужчиной – за последние месяцы она потеряла им счет. Но ни один из них не был похож на этот...
Пока Джесс со смаком пережевывал ее губы, Онести старалась припомнить все методы самозащиты при подобных ситуациях, которым ее учил Дьюс. Однако ничего не приходило на память. Впрочем, если бы она что-то и вспомнила, то все равно не нашла бы в себе сил применить. Ее сердце громко стучало, руки дрожали. Доселе незнакомая буря разыгралась внизу живота. И бороться со всем этим Онести не могла...
