поблизости, их следовало подобрать. Снова завыли сирены, это подъехали еще две полицейские машины.
— А что касается этого клоуна, — сказал я, — его, конечно, убили по ошибке, это сделал бандит по кличке Барракуда, то есть Хеккер. Я дважды выстрелил в этот труп, а потом бандиты всадили в него еще с полдюжины пуль. Так что ваша криминалистическая лаборатория может сравнить пули, застрявшие в нем, с пистолетами, которые найдете в доме, и...
— Что?
— ...и задержите этих бандитов за надругательство над трупом, если ничего другого не придумаете. — Я лежал в грязи, но не мог пошевелиться. Я был ранен и лишился последних сил.
— С вами все в порядке? — спросил сержант.
— Меня ранили в ногу. По-моему, пустяки.
— Дайте-ка взглянуть. — Он склонился надо мной, осветив мою ногу фонариком. Я услышал треск разрываемой ткани. — Ничего, скоро будете бегать как ни в чем не бывало. — Он рассмеялся.
— В чем дело?
— Когда мы прибыли сюда, то решили, что это помешанные вырвались на волю. Какие-то адмиралы, пираты, гладиаторы, Тарзаны, не знаю, кто еще, даже какое-то косматое чудовище на задних лапах.
— Да, один из них очень похож на гориллу.
— Так вот, когда мы подъехали поближе, то увидели и вас в свете фар. И решили, что вы тоже псих. На вас наезжала машина, — они съехали с дороги вон там. — Он показал пальцем. — И человек десять- двенадцать бежали к вам с пистолетами в руках. И знаете, что вы делали?
— Ругался?
— Нет, — рассмеялся он, — вы сидели на заднице и бросали в них камни. Или, вернее, эту гальку. — Он поковырял носком гравий, на котором я лежал.
Это показалось мне ужасно забавным, и я расхохотался. Потом, заговорщически подмигнув, сказал:
— Что ж, им очень хотелось убить меня, — но, черт побери, я заставлю их заплатить за все!
— Конечно, Скотт. Успокойтесь.
— И это не галька. По-вашему, я псих? Это обломки скал. Такими они мне казались.
— А теперь, Скотт, постарайтесь расслабиться, — посоветовал сержант и вернулся к машине.
Так я и сделал.
Глава 20
Вот и вся история. После того как противник был окончательно разгромлен, «скорая помощь» доставила меня в ближайший госпиталь. Вероятно, в этой суматохе я не объяснил как следует полиции, что происходило на балу у Фрэнка Квина. Но, как выяснилось, был легко ранен только один полицейский. Два бандита получили серьезные ранения, их отправили в больницу; остальных согнали в кучу и без особых хлопот отвезли в полицейский участок.
Большинство гостей попало за решетку, им предъявили обвинение в половине преступлений, за которые полагается год тюремного заключения. Нашлись и такие, которым не помогли даже их ловкие адвокаты, поскольку полиция обнаружила два трупа: Джима Лестера и клоуна, который оказался рядовым охранником, явившимся на бал в этом костюме. Позднее я узнал от Барракуды, что он обнаружил клоуна вдвоем с маленькой брюнеткой в спальне, рядом с кабинетом Квина. Увидев костюм клоуна, брюнетку и то, чем они занимались, Барракуда автоматически решил, что перед ним Шелл Скотт.
Барракуда удовлетворил мое любопытство, объяснив и другие непонятные мне события. Я знал, что он видел меня в магазине «Костюмы двадцати веков», где я выбирал костюм для предстоящего бала; я знал, что он убил человека в костюме клоуна, подумав, что это я. Но не мог понять, почему бандиты Фрэнка Квина не сцапали меня, как только я приехал, если Барракуда заранее предупредил босса, что Шелл Скотт появится на балу в костюме клоуна.
Объяснение лежало на поверхности: Барракуда ни с кем не поделился своим открытием. И виноват в этом был сам Квин, который пообещал награду в десять тысяч баксов тому, кто убьет Скотта. К счастью для меня, Барракуда услышал об этом, не успев еще передать Квину столь важную новость. Боясь упустить награду, Барракуда поступил довольно разумно: приберег эту ценную информацию для себя. Теперь мне стало понятно, какой шок он испытал, увидев меня после того, как убил клоуна; было от чего сойти с ума, и дело не только в том, что я воскрес из мертвых, — он понял, что у него из-под носа увели десять тысяч баксов; согласитесь, такая неприятность кого угодно свела бы с ума.
Почему сообщение об обещанной награде с таким опозданием дошло до Барракуды? Потому что к тому времени, как он вернулся с границы штата Калифорния, — где до него наконец дошло, что «жучок» прикреплен к автобусу, — о десятитысячном вознаграждении знали все.
В ту ночь, когда прибыла полиция, раны также получили: Малыш Хэл, которому я всадил пулю в ногу, бандит, в которого я стрелял из пистолета Барракуды, и парень, получивший заряд дроби из двустволки Невады. В комнате, где лежали без сознания Фрэнк Квин и Барракуда, обнаружили, конечно, открытый сейф Квина, содержимое которого полиция по этой причине могла исследовать на законных основаниях. После изучения обнаруженных в сейфе бумаг было возбуждено много уголовных дел, на их фоне обвинение, предъявленное самому Квину, казалось весьма заурядным.
Не знаю, доволен ли Джей. Я выполнил свое обещание: лично вручил ему две последние фотографии, хранившиеся у меня. Он не попал за решетку, но унаследовал то, что осталось от банды, в том числе и Мод Квин. По-моему, он заслужил такой конец.
Попав в больницу, я сначала убедился, что полиция ознакомилась с подлинной историей Росса Миллера, и только после этого заснул сном праведника. Бумаг, которые я унес в карманах пиджака, и материалов, обнаруженных в сейфе Квина, оказалось достаточно, чтобы понять, как Квину удалось заманить в ловушку Миллера. Стало ясно, что в ближайшие дни суду будут предъявлены неопровержимые доказательства. Всегда можно отложить исполнение смертной казни, но нельзя исправить содеянное. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами губернатор не колебался. Он распорядился отложить исполнение приговора.
Пока я лежал в больнице, некоторые из помощников Квина начали давать показания и рассказали все, что им было известно: то, как Квин при посредничестве К.С. Флегга раздавал взятки, как он приказал убить больного Вайса, Хеймана и красавицу Лолиту. Предсмертная записка Рейли Прентиса помогла выдвинуть обвинение не только против Квина, к судебной ответственности привлекли больше дюжины других людей, включая тех, кто присутствовал на встрече с Квином во вторник в полдень. В ту ночь я только мельком просмотрел предсмертную записку Прентиса. Когда же ее изучили более внимательно, то полностью восстановили картину событий четырехлетней давности. В тот вечер у Прентиса была назначена встреча с Квином. Прентис хотел, чтобы один из головорезов Квина выполнил его поручение — убил компаньона и друга Прентиса, Джорджа Шулера. После долгих размышлений Шулер решил порвать со своими партнерами и явиться с повинной, о чем не раз говорил Прентису. Естественно, такое признание сильно осложнило бы жизнь его сообщников. В том числе и Рейли Прентиса. Да, Прентис был вором, но не хотел становиться соучастником убийства. Дожидаясь в тот вечер Квина, он еще раз обдумал всю ситуацию и ужаснулся чудовищности того, что собирался совершить. Он понял, что не сможет пойти на такое преступление. Но у него не было выбора: в противном случае его ждали разоблачение, позор, тюрьма. И он написал это письмо, а потом приставил к виску револьвер и спустил курок.
Сам Квин хранил молчание об обстоятельствах этого дела, но совершенно очевидно, что, обнаружив предсмертную записку в доме Прентиса и узнав из нее, что Джордж Шулер собирается выдать их, он должен был — чтобы предотвратить это предательство, — на другой вечер выпустить в Шулера пять пуль, в том числе одну — в спину.
Во всяком случае, тюрьма Лос-Анджелеса была забита до отказа, гангстеры, как тараканы, спасались бегством; никто не сомневался, что Фрэнк Квин с треском провалился. Стало ясно, что он не только причастен к убийству Вайса, Хеймана и Лолиты, но ему предъявили обвинение в убийстве К.С. Флегга. И это
