Половая психопатия

выяснили следующие интересные психополовые аномалии.

Уже в возрасте 5 лет у Ц. пробудилась половая жизнь, проявляясь в сладострастном влечении как к самосечению, так и к сечению другими лицами. Определенных в смысле пола индивидов больной при этом в виду не имел. За неимением лучшего он предавался самобичеванию и с течением времени добивался таким путем извержения семени.

Уже задолго до этого он начал удовлетворять себя мастурбацией, причем каждый раз воображение его рисовало ему картины сечения.

Когда подрос, он посетил два раза публичный дом для того, чтобы быть там высеченным проституткой. Он выбрал для этой цели самую красивую девушку, но, к удивлению своему, был совершенно разочарован, так как акт сечения не привел не только к семяизвержению, но даже к эрекции.

Он узнал, что сечение представляет лишь вещь второстепенную, но что главное — это идея подчинения воле женщины. К этому выводу он пришел не в первое свое посещение публичного дома, но во второе, когда его попытка увенчалась полным успехом именно потому, что он всецело был поглощен мыслью о своем порабощении.

С течением времени, настраивая свою фантазию на мазохистские представления, он мог даже совершать половой акт также и без всякого сечения, но получал при этом лишь неполное удовлетворение, почему и предпочитал иметь половое общение мазохистским способом. Подчиняясь власти прирожденного влечения к бичеванию, он находил в мазохистских сценах удовольствие лишь тогда, когда подвергался бичеванию по ягодицам или по крайней мере воспроизводил в воображении подобную ситуацию. В периоды сильно повышенной возбудимости ему достаточно было одного представления о том, что он описывает красивой девушке сцены такого рода. Это вызывало в нем оргазм, и дело по большей части оканчивалось извержением семени.

Очень рано к этому присоединились в высшей степени действенные в смысле конечного эффекта возбуждения фетишистские представления. Он заметил, что его внимание приковывали и удовлетворяли такие женщины, которые носили высокие сапоги и короткую юбку (венгерская одежда). Каким путем он дошел до этого фетишистского представления, он сказать не может. И в мальчиках его возбуждает нога, обутая в высокий сапог, но возбуждение это, по его словам, чисто эстетическое, без примеси чувственной окраски, да и вообще он не замечал в себе ни разу ощущений однополого характера. Свой фетишизм пациент объясняет пристрастием к икрам, прибавляя, однако, что возбуждают его только дамские икры, скрытые в изящном сапоге. Обнаженные икры, как и вообще обнаженные женские формы, не вызывают в нем ни малейшего полового возбуждения.

Другим фетишистским представлением, но уже побочного, второстепенного значения, является для больного человеческое ухо. Он испытывает сладострастное ощущение, поглаживая красивое ухо красивого человека. С мужчинами это доставляет ему незначительное наслаждение, с женщинами — огромное.

Затем он питает слабость к кошкам. Он находит их красивыми, каждое их движение симпатично ему Вид кошки в состоянии даже вывести его из самого подавленного состояния. Кошка представляется ему чем-то священным, более того, он видит в ней даже божественное существо! В причинах этого странного чувства он не может себе дать отчета.

В последнее время в его воображении стали возникать часто и садистские представления, содержанием которых являлось бичевание мальчика. В этих представлениях играют роль как мужчины, так и женщины, по преимуществу, однако, последние, и в этом случае наслаждения, испытываемые им, несравненно большие.

Больной утверждает, что наряду с ощущениями мазохистскими он имеет еще другие, которые он характеризует как «пажизм». В то время как его мазохистские представления и действия носят безусловно грубо чувственные характер и окраску, его «пажизм» состоит в идее, что он служит пажом красивой девушки. Девушку эту он представлял себе вполне целомудренной, хотя и пикантной, и свои отношения к ней — отношениями раба, но отношениями совершенно невинными, чисто платоническими. Идея служения пажом «чудному созданию» окрашена сладостным ощущением отнюдь, однако, не полового характера. Он испытывает при этом исключительное нравственное удовлетворение, в противоположность чувственно окрашенному мазохизму, и потому должен видеть в своем «пажизме» нечто совершенно иное.

Внешность пациента на первый взгляд не представляет никаких отклонений от нормы, но при ближайшем осмотре оказывается, что таз его чрезмерно широк, с плоскими подвздошными остями с ненормальным наклоном, безусловно женственного характера. Глаза невропатические. Ц. сообщает затем, что он часто испытывает чувство щекотания и сладострастного возбуждения в заднем проходе и что он может доставлять себе удовлетворение с помощью пальца и в этой области (эрогенная зона).

Пациент беспокоится за свое будущее и сомневается в своем выздоровлении. Он полагает, что для него возможно было бы единственное спасение — это заинтересоваться женщиной надлежащим образом, но считает для этого слишком слабыми и свою волю, и свое воображение.

То, что пациент, историю болезни которого мы только что привели, называет «пажизмом», в сущности, мало чем отличается от мазохизма, как это доказывают: 1) нижеследующие случаи символического мазохизма и другие аналогичные наблюдения, 2) то обстоятельство, что совокупление при этом виде полового извращения иногда отвергается больным как неадекватный акт, и 3) тот факт, что в подобных случаях нередко дело доходит до фантастической экзальтации извращенного идеала.

Наблюдение 51. Мысленный мазохизм. X., техник, 26 лет; мать — нервная женщина, вечно страдающая мигренями. В восходящем поколении со стороны отца имеются случаи заболевания спинного мозга и случай психоза. Один брат «нервный».

X. перенес немало серьезных детских болезней, учение давалось ему легко, развитие шло нормально. Внешность его вполне мужская, хотя сложения несколько слабоватого и рост ниже среднего. Опущение правого яичка, яичко прощупывается в паховом канале; пенис нормально развит, но несколько мал.

В возрасте 5 лет, когда X. однажды занимался гимнастикой, прыгая через маленький снаряд с выпрямленными и закинутыми одна на другую ногами, у него впервые зародились сладострастные ощущения. Он повторил ту же процедуру несколько раз, но затем забыл об этом явлении, и когда, будучи уже более зрелым мальчиком, снова вспомнил о нем и проделал прежний опыт, то ожидаемый результат больше не наступил.

7 лет X. присутствовал на школьном дворе при борьбе мальчиков, причем победители садились верхом на лежавших на спине побежденных. Это зрелище произвело на X. сильное впечатление. Ему представилось, что положение лежащего внизу должно быть очень приятным, мысленно поставил себя в это положение и создал в своем воображении картину, как он мнимыми попытками подняться доведет дело до того, что сидящий на нем верхом приблизится к его лицу и сядет на него, заставив его ощущать испарение своих половых частей. Подобные ситуации всплывали в его фантазии впоследствии довольно часто, окрашивались сладострастным ощущением, но собственно настоящего сладострастия он при этом не испытывал ни разу, считал такие мысли некрасивыми и греховными и старался отделаться от них. О половых отношениях он, по его словам, тогда не имел никакого представления. Достойно внимания, что пациент до 20 лет жизни страдал временами ночным недержанием мочи.

До наступления половой зрелости периодически возвращавшиеся мазохистские представления имели своим содержанием положение пациента между бедрами другого лица — как мальчика, так и девочки.

Начиная с этого времени преобладали женские образы, а с завершением периода зрелости фигурируют исключительно последние. Мало-помалу ситуации эти стали получать и иное содержание, определяясь представлением о полном подчинении воли и власти взрослой девушки, сопровождаясь соответствующими действиями и положениями.

В качестве примеров таких ситуаций, вызванных идеей о своем полном порабощении, X. приводит:

«Я лежу на полу на спине. У изголовья стоит моя госпожа и поставила одну ногу ко мне на грудь или обхватила мою голову ногами так, что лицо мое находится как раз под ее половыми частями. Или же она сидит верхом у меня на груди, или на моем лице, ест и пьет, пользуясь моим телом, как обеденным столом. Если я не так исполнил приказание своей госпожи или если ей вообще это угодно, то она запирает меня в темное отхожее место, а сама отправляется из дому и ищет развлечений. Она указывает своим подругам на меня как на своего раба и в качестве такового представляет и им пользоваться моими услугами.